– Так кто-то открыл по ним огонь с тыла, - откликнулся услышавший это папаша.
– Мы с Мачихиным задремали малость, случился такой грех, скрывать не буду, а тут очередь пулеметная и крик чей-то: "Окружают вас! К бою!" Ежели бы не это, боюсь, перерезали бы нас всех сонных.

– Сон с нас как рукой сняло - открыли стрельбу, а потом уж и немцев увидели. Ну, и остальные тоже, - вставил свое слово Мачихин.

– Кто же это мог быть?
– удивился ротный.

– Кто бы ни был, а без него - хана бы нам. Живой останусь, свечечку за него поставлю, - сказал папаша и перекрестился.

Карцев, слушая, мучительно соображал. Мелькнула догадка, что связано это с убитым особистом и с тем парнем, лицо которого показалось ему знакомым, и он сразу спросил:

– А где этот... как его... Егоров, что ли, с которым, помните, командир, мы говорили здесь, в окопах? Как будто он недалеко от вас стоял, повернулся он к папаше и Мачихину.

– Стоял, верно... Только не видали мы его больше, - ответил папаша.

– Понятно теперь...

– Что вам понятно, Костя?

– Это он и особиста убил. Ну и он, наверно, заметил немцев и резанул очередь.

– Из чего резанул-то?
– спросил Мачихин.

– Не знаю... Значит, это его я на одной малине в роще видал.

– На малине? Значит, уголовник?
– спросил ротный.

Костик кивнул.

Больше говорить об этом Егорове нечего... Папаша о другом начал, о самом главном - придет ли подмога, а если не придет, как выбираться они будут, потому как ясно теперь, что отход неизбежен. Не выдержать им немецкой атаки, тем более патроны уже на исходе. И отходить нужно, конечно, по оврагу, который скроет их от огня...

– Должны же нам помочь, - вырвалось у Жени.
– Товарищ командир, скажите должны же?

– Должны, должны, малыш...
– успокоил его Карцев, а ротный промолчал, только посмотрел на Женю как-то внимательно, будто что-то вспоминая...

Ему и тогда, когда снял он Комова с обороны и отправил в штабную избу, детское личико Жени показалось знакомым, и теперь вглядевшись как следует, он спросил его по-немецки:

– Haben sie die deutsche Sprache nicht vergessen?

– Nein, - невольно ответил Женя по-немецки, а потом уже оживился. Откуда вы знаете, что я учился немецкому?

– Не у Веры ли Семеновны учились?
– улыбнулся ротный.

– У нее! Вы ее знаете?

– Это моя мать, Комов... Наверно, раза два или три я видел вас.

– Бог ты мой! Неужто это правда! Как я рад! Я очень любил Веру Семеновну, она была такая красивая - совсем седые волосы, а лицо молодое. И комнаты у вас были очень красивые, картины на стенах и стулья какие-то резные, и статуэтки. Как я рад!
– он протянул к ротному свои ручонки.

– Вот. малыш, какие дела-то, - заулыбался и Костик.
– Теперь держи хвост пистолетом - сам ротный тебе старый знакомый.

– Не смейся, Костя, у меня же тут никого... Вот ты, а сейчас...

– Евгений Ильич, - досказал Пригожин.

– Да, да... Вера Семеновна говорила, когда я вечерам занимался: "Вот Женя что-то на работе задержался". Евгений Ильич, я так счастлив, словами и не передать...
– даже слезы появились у него на глазах.

Хмыкнул носом и Карцев и, немного подумав, сказал ротному:

– Товарищ командир, а не послать ли нам связного к комбату с донесением, что ежели не пришлет помощь, придется нам отходить?

– Я как раз об этом думал, Карцев. Сейчас напишу записку.

И на планшете нацарапал короткое донесение.

– Держите, Комов. Пробираться будете оврагом...

Комов машинально взял записку, но тут дрожащим голосом попросил:

– Разрешите остаться с вами. Я не хочу уходить, не хочу.

– Это же приказ, малыш... Пойдем, я провожу тебя до оврага, - сказал Костик и взял его за локоть.

– Да, это приказ, Комов... Ну, с Богом...
– сказал Пригожий и подтолкнул Комова.

Это "с Богом" странно было услышать на поле боя. Странно, но и очень приятно... То же самое всегда говорила ему мать, отправляя в школу. Женя понимал, что, посылая его в тыл, ротный спасает его, но покидать сейчас и Костика, и ротного ему действительно не хотелось, и он еще какое-то время стоял, переминаясь с ноги на ногу, пока Костик не подтолкнул его к ходу сообщения...

– Радуйся, мальчиша, и не переживай. В живых останешься, сообщишь хоть своей училке, если что с ротным нашим случится. Может, он тебя потому и послал.