Майор соорудил из волосатых пальцев комбинацию, именуемую в народе фигой, и поочередно продемонстрировал сотрудникам.

– Ни хрена! – взвился Соломатин. – Мы что ль его шлепнули?!

– Я бы сам этого Крылова пристукнул с удовольствием, – конфедициально поведал Сухоруков. – Нахапают миллионы, гады… Фролов где?

– Он может быть только в двух местах: на «деле» или в тренажерке, – заметил Гриценко. – Да еще в тире… Его бы рвение к работе да в бизнес – давно бы всех олигархов обошел.

– Жмуриком, должно быть, последним занимается. Хохлом на Герцена. Говорю ему – брось: «висяк»… Ни в какую.

– Всех бы к нам таких, как Фролов. Раскрываемость была бы – «сто», – назидательно заметил майор.

– На всех Чечни не хватит, – усмехнулся Соломатин.

– Ладно, – нахмурился Сухоруков, – какие у нас зацепки?

– Эксперты утверждают – попал в аварию приблизительно часа за три до происшествия, – отозвался Гриценко. – Свежие шрамы, порезы на лице, руках. В гараже машину нашли разбитую. Может, врубился в какого крутого, а платить отказался? Или сбил, а его – в отместку…

– Поменьше детективов смотри, – с сожалением отозвался майор. – «Платить отказался». Что у него, денег нет? Папаша вмиг бы все уладил. И насчет жертв: столкновение в ГИБДД никакой информации. В другом месте искать надо. Что сказал охранник?

– Некая Веденеева Елена, подруга покойного выходила из дома во время, примерно совпадающее со временем убийства, – вставил Соломатин.

– Молодец, – улыбнулся Гриценко, – возьми банку пива из холодильника. – Она что, убегала, пряталась, в окно пыталась вылезти?

– Нет, – удивленно сказал Соломатин, – ушла как обычно. Попрощалась.

– Пристрелила любовника и удалилась через главный вход с улыбкой на ангельском личике? Да вы сами-то верите в этот вздор? Это мотив – истерика жирной банкирши, кричавшей, что «эта бесстыжая девка» убила ее ненаглядного сыночка потому, что он на ней не женился? Такой мотив стоит не больше дохлого таракана.

– Всякое бывает… – пожал плечами Соломатин.

– Ну, вот что, – решительно отрезал майор. – Мне головоломки решать некогда. Новый год на носу. И без копейки я его встречать не собираюсь. Мне не двадцать один, – он метнулся в сторону Гриценко недовольный взгляд. Сейчас пойду, оформлю ордер на обыск, и поедем к Веденеевой. Может, где и зацепимся, а там – передадим «следакам» – пусть разбираются. Сочтут невиноватой – отпустят. Ясно?

Гриценко открыл было рот, чтобы возразить, но промолчал, остановленный толчком ноги Соломатина под столом.

– Да нам-то че, Палыч? Сделаем, как скажешь. Фролов только вот упереться может. Он же у нас принципиальный.

Майор Сухоруков скривился так, точно разжевал пригоршню кислющего винограда.

– Ох, мне этот Фролов! Одна головная боль.

– А представляешь, если бы все такими у нас были? – лукаво осведомился Гриценко.

Юрий Фролов шел по длинному, испещренному кабинетами, коридору. Высокий, атлетического сложения, он мог бы считаться красивым, если бы не рваный шрам через левую щеку – память о необъявленной войне. Ему было двадцать пять. Огненно-рыжие волосы Фролова, как бы коротко он не стригся топорщились упрямым ежом, а темные глаза за коротким частоколом каштановых ресниц смотрели серьезно, даже строго, будто до сих пор продолжали видеть то, что остальным людям, на их счастье, увидеть не довелось.

– Слышь, Фролов, закурить есть?

У окна стоял понурый Смольский, опер из соседнего отдела, яркий блондин, совершенно не оправдывавший фамилии. В руке он комкал пустую пачку «LM».

– «Прима» подойдет?

– Не графья.

Смольский судорожно затянулся. Пальцы его вздрагивали.

– Говорят, ребята пострадали? – осторожно спросил Фролов.

Он знал, как Смольскому сейчас нелегко. Знал, лучше других, как тяжело терять товарищей по оружию. И менее всего хотел сыпать соль на свежую рану. Все они, опера, в одной упряжке. Только толстые задницы в кожаных кабинетах забыли об этом.

Смольский мрачно кивнул.

– Костя и Саша Вашенкин. В больнице оба. Он их с автомата, сука…

Он снова затянулся, роняя пепел на потертые джинсы.

– Полкан говорит: «Мы вам новый» газон «дали.» Что нам «газон»! У Стрелка на «Мерине» пятилитровый движок… Сам бы попробовал угнаться, старый козел… Хотя я, конечно, виноват… Не нужно было ребят у окна ставить…

– Ничего, образуется…

Что он еще мог сказать?

– Спасибо, Юра. Тебя, вроде, майор искал.

– Иду.

– Слышь, Фролов, – окликнул его слова вслед Смольский, – я сам возьму эту сволочь. Веришь? Лично. И башку ему отстрелю. Как на войне. Как это ТАМ у вас называлось – месть?

– То на войне, – сказал Фролов.

– Так и сейчас война. И тоже – необъявленная. Не согласен?

– Согласен, – тихо проронил Фролов.

– Я возьму этого сраного киллера. Веришь?

– Верю, Коля, – Фролов хлопнул коллегу по плечу и собранной бесшумной походкой направился в свой отдел.

– Где тебя носит?! – взвился при виде Фролова майор Сухоруков. Он все еще пребывал в состоянии возбужденного раздражения. – Едем по делу Крылова. С обыском.