— Стало быть, — вздохнул я, — не стоит молодых девок пускать с дому по вечерам.

— Стало быть, не стоит, — вздохнул Саша.

— А ведь Светка к тебе бегает гулять, — сказал я, — мама мне уже рассказывала. Уж второй или третий день бегает, пока ты на дежурстве небыл.

— Бегает, — сознался Саша, — но ты не подумай, — посмотрел он на меня как-то испуганно, — я честный и порядочный. Мы с ней в центре, под фонарями гуляем. На лавочке сидим в станичном парке. Там до нашего отделения два шага.

— Да знаю, я знаю, — сказал я суховато, — да вот только, сам понимаешь, время неспокойное, раз уж так, — кивнул я на портрет.

— Очень уж мы друг другу нравимся, — сказал грустно Саня, — неужто запретишь видеться? Я твою Светку уже знаю. Она своевольная девка, ей лишнего не скажи. Как если что ей вобьется в головку, так уж она не отступит. Сбежит ко мне.

Я задумался. Прав был, он если уж по-честному. Поговорить с ней? Может не понять. Горячее у девушек в этом возрасте сердце. А запретить — сбежит. И даже то, что ремня потом от папки схлопочет, не остановит Светку.

— Скажи мне, Саня, — начал я серьезно, — желаешь ли ты Светлане добра?

Саша нахмурился, поджал губы. Молчал недолго. Потом почесался под фуражкой задумчиво и сказал:

— Конечно, желаю. Только такой твой вопрос мне непонятен.

— А я сейчас поясню. Я поговорю со Светой, что пока лучше ей не гулять так уж открыто. Сам помнишь, что на нее черкесята положили глаз тогда, на танцах.

— Да помню-помню. Забудешь тут, — Отвернулся Саня смущенно.

— Так вот. И ты ей скажи, что пока не будете гулять. А коль уж захотите встретиться, лучше приходи к нам в гости. Или я Светку буду к тебе в гости привозить. Ну или днем встречайтесь. Днем-то не воруют.

— Днем не воруют, — просиял немного милиционер. Потом улыбнулся, — спасибо Игорь. Рад я, что ты такой понимающий человек.

— Доверяю я тебе, Саня. Что ты сделаешь все как надо, — сказал я, отдавая ему последний для поклейки листочек, — а мое доверие стоит много.

— Спасибо, что доверяешь, — улыбнулся он.

— Надеюсь, — я пошел к Белке, махая ему рукой, — ты его, мое доверие, не подведешь.

— Скажи мне, Дорогой Игорь, — начал Щеглов, когда парень пришел вечером к нему в гости, — а чего бы тебе самому хотелось? Есть ли у тебя какие-то желания?

По своему обыкновению, Евгений Макарович усадил Землицына на диван, под навесом своего двора. Сам расположился же с другого края дивана, у деревянного подлокотника.

На небольшом столике, что стоял тут же, уже дымились подготовленные заранее супругой зампреда щи. В летней кухне, в кастрюлях, закутанных вафельными полотенцами, ждало своей очереди второе: толченка из молодой картошки со сливочным маслом и свиные котлеты.

Евгению Макарычу очень хотелось поговорить с Игорем. Видел он в нем простака. Обыкновенного молодого парня, которому можно легко задурить голову обещаниями материальных благ, которых так мало было в жизни простого колхозника.

Щеглов всегда называл такую возможность, возможность получать тем или иным путем обильные материальные блага: импортную одежду, машины, дефицитную еду, расплывчатым выражением «выйти в люди». И то, что в сотрудничестве с ним, колхозник «выйдет в люди» Щеглов обещал каждому молодому парню, которого собирался втянуть в свою преступную схему.

На деле же, он просто использовал их, этих людей. Потому что прекрасно знал, что «выходом в люди» все только начинается. Никогда нельзя утолить свои аппетиты, если уж они появились. Он, например, не мог. И новый свой аппетит, собирался он утолить в том числе и за счет Игоря Землицына. Вот только сначала нужно было глянуть: а как этот молодой мужчина ответит на его вопросы? Можно ли рулить им в достаточной мере? Есть ли в нем тяга к этому слепому обогащению, что так яро проснулась в эти застойные советские времена у молодых людей?

— Конечно, есть, — сказал Игорь, принимая от жены Щеглова рюмку ягодной наливки.

— Очень хорошо, — улыбнулся Щеглов, — очень. У меня тоже есть. И я считаю, должны мы за эти наши желания выпить.

Игорь пожал плечами, и они чокнулись. Одним махом опрокинули свои рюмки. Закусили.

— И какие же они, твои желания? — Спросил Щеглов, — вот у твоего соседа, Саши Плюхина. Знаю я его хорошо. Особенно отца. У него есть мотоцикл. Он в комсомоле состоит. Надо думать, ты тоже хотел бы себе мотоцикл? Или машину?

— Ну, — Задумался Землицын, — машина, это, конечно, хорошо. Да и мотоцикл тоже.

— Вот! Уже мне нравится такой разговор. А у меня, понимаешь, машина уже есть. Вот, хочу себе второй телевизор. Цветной. Какой-нибудь импортный. Рубин у меня уже есть.

— А зачем вам второй телевизор-то? — Улыбнулся Игорь.

— Ну, как же… — Замялся Щеглов, не ожидая такого странного вопроса. Что значит, зачем? — Поставлю его… в летней кухне, — придумал зампред.

— Будете с супругой порознь смотреть? — Как-то странно хмыкнул Землицын.