Так пролетела неделя. Безумие оборвалось как в бородатом анекдоте о вернувшемся из командировки муже. Только в роли разгневанного супруга выступила Вероникина мама Людмила Анатольевна, сократившая срок пребывания в санатории и нагрянувшая домой аккурат в разгар постижения любимой дочкой очередной позиции Кама-сутры.

Герой-любовник благоразумно ретировался в свою квартиру.

А между дочерью и матерью последовало выяснение отношений с возмущёнными криками, причитаниями на тему «Я тебя растила», обязательными сердечными каплями и предчувствием скорой материнской смерти, коей неблагодарная девчонка и желает.

Ранее подобной сцены было достаточно, чтобы у дочери пропала любая потребность в общении с противоположным полом, исключая сугубо деловую. Но то было до наркотического секс-безумия, подхваченного Вероникой. И потому, слушая стенания матери, вместо привычного чувства вины она испытывала раздражение и злость. Вероника подсела на свою внезапную страсть как на ежевечерний наркотик, а мать стала неприятной помехой наслаждению. Обиды, давно копившиеся внутри, выплеснулись наружу стремительным потоком обжигающих слов и обвинений в скучной юности, тоскливой молодости, всех комплексах и личных неурядицах. Людмила Анатольевна, схватившись за сердце, упала на кровать. Вероника впервые в жизни не стала носиться вокруг матери с лекарствами и водой, а вызвала Скорую и ушла к Сане.

Там уже её посетило запоздалое чувство вины и раскаяния, Вероника разрыдалась на груди любовника. Но обратно возвращаться не пожелала, и Александр успокоил её, как мог. А мог он хорошо.

Скорая приехала. Врач померил давление, снял кардиограмму и, не найдя ничего, что угрожало бы здоровью Людмилы Анатольевны, с пожеланием долгих лет удалился. Людмила Анатольевна крикнула вдогонку, что все врачи – шарлатаны и вымогатели, равнодушно бросающие человека умирать. Затем позвонила в дверь Александру и, когда он открыл, крикнула, что он – наглый расчетливый провинциал, охмуривший честную девушку, и что ему не видать их московской квартиры как собственных ушей.

Надо сказать, что Саня с честью выдержал этот натиск, молча выслушал обвинения в свой адрес, после чего посоветовал Людмиле Анатольевне вернуться к себе и успокоиться.

Людмила Анатольевна сказала, что сама знает, куда ей идти и что делать, не нужно ей указывать. На шум приоткрылись соседские двери, из щелей блеснули любопытные глазёнки.

– Мама, пожалуйста, ступай домой. – Тихо, но твёрдо проговорила появившаяся на пороге Вероника. – Поговорим завтра.

Как ни странно этот тон подействовал на Людмилу Анатольевну. Она и впрямь замолчала, только испепелила взглядом неблагодарную дочь и её приятеля и, удалившись, громко хлопнула дверью своей квартиры. Вероника одержала маленькую победу, и ей уже не хотелось думать об опоздании на добрый десяток лет. В уютных мужских объятиях она снова чувствовала себя юной и несмышлёной.

Неделя для Галки также ознаменовалась новым событием: она записалась на курсы английского. Будучи девушкой решительной, не привыкшей бросать слов на ветер, она отправилась в салон, прямо оттуда одному из бывших бойфрендов, фотографу, который в память об их старой дружбе сообразил Галке настоящее портфолио по минимальной цене. Галка изумлённо ахнула, разглядывая собственные снимки.

– В рекламу что ль подалась? – Жуя хот-дог, поинтересовался фотограф.

– На память делаю. – Заявила Галка. – Буду в старости смотреть и вспоминать, какой я была молодой и прекрасной. А ты мог бы и бесплатно сварганить, между прочим.

– Но, милочка, я же не на себя работаю. – Вальяжно оправдался фотограф. – Надо мной злой хозяин. Знаешь, как дрючит за каждую несчастную плёнку, жмотяра грёбаный? Ты только посмотри, какая ты здесь красотка, настоящая женщина-вамп. Куда до тебя этим тощим малолеткам, которые каждый день передо мной своими сиськами мотают? Всё думают топ-моделями стать. Эдакими Хайди Клум русско-хохляцкого разлива. Того не понимают, дурочки, что кроме как в дешёвом порнушном журнальчике, нигде на хрен не нужны…

После чего предложил Галке вспомнить былое. Галка показала бывшему бойфренду кукиш, сунула фотографии в сумку и отбыла.

Вероника не подвела. Несмотря на головокружительный роман, она, как истинная деловая женщина оказалась обязательной: составила и разослала письма от имени Галки на несколько сайтов по знакомствам с иностранцами.

Ответы пришли на удивление скоро. Их было несколько. После придирчивого отбора девушки остановились на сорокапятилетнем Дэйве Греме, из маленького городка недалеко Лондона, разведенном, имеющем взрослую дочь-студентку. На фотографии он был похож на школьного преподавателя: лёгкая проседь в волосах, приятная, немного наивная улыбка, светлый джемпер и потёртые джинсы. На деле владел маленьким магазинчиком по продаже книг, канцтоваров и компакт-дисков. Сфотографировался претендент на фоне стены дома, увитой диким виноградом.

– Подтянутый. – Сказала Галка. – Не то, что наши мужики – брюхо через ремень. Вон, Вовчик, будто на седьмом месяце.

– Очень приятный мужчина. – Согласилась Вероника. – И вид такой… интеллигентный. А пейзажик какой прелестный…

– Интересно, это сзади его дом? – Предположила Галка.

– Наверно. – Сказала Вероника. – Не станет же человек на фоне чужого дома фотографироваться.

– Я вообще-то частные дома не очень люблю. – Поморщилась Галка. – Мне больше мегаполис по душе. Но городские парни все заняты.