«Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого».

В 30—50-е годы при советской власти в деревнях в семьях было помногу детей, от пяти до десяти и более. Жили все одинаково, если не бедно, то очень скромно. Работали от зари до зари, да еще и как тяжело работали. Хорошо, если муж непьющий да свекровь не зверь, тогда и рожали, как само собой разумеющееся. А если в доме беда, а тут еще и беременность, женщины или бежали к какой-нибудь бабке за помощью, или уродовали себя сами. Многие потом умирали в страшных муках от заражения. У нас была знакомая семья, в которой уже было трое детей, когда женщина узнала, что ждет четвертого. Муж при жизни пил беспробудно, пропивал зарплату, полностью еще и в долги залезал. В колхозе был ларек, где спиртное продавали по записи, и вот когда приходило время получить зарплату, она автоматически перекочевывала в этот ларек, а отец, приходя потом домой, говорил:

– Ну извините, дети, я пропил все.

Кроме этого, он еще и гулял без стыда и совести.

Вот женщина и подумала, как от такого родить еще.

Она в пять утра уже на ферме, потом бегом домой, где свои коровы, свиньи, гуси. Вода далеко, возле речки, метров 300 от дома. Это все на коромысло и под верх, да не раз и не два, потому что и сварить, и постирать, и скотину напоить. Сколько сил на это все нужно. Машина бы не выдержала, а женщины работали. Слово-то какое: БАБА, БАБЫ. Такое слово мог придумать только мужчина. А кто их из хорошеньких молоденьких девушек в баб превращает?

В общем, узнав о беременности, эта женщина что только не делала. На работе таскала силос. Днем гнали в поле на свеклу. В жару и в холод не разгибаясь, потом опять на ферму, и бригадир все подгонял, а сам мощный, холеный, при разговоре даже с лошади не слезал.

Так вот она бедненькая до того домучила свой плод, что все-таки родила, но с дыркой в теле. Эта дырка очень долго гнила, а мать, понимая, что ребенок мучается по ее вине, не знала, как загладить свою вину и облегчить страдания невинного существа.

Шли годы. Ребенок рос, шрам остался на всю жизнь, у него еще появлялись братья и сестрички. Последнего мать тоже хотела вытравить. Тогда уже появились врачи, акушерки. Она уже было собралась идти, а перед этим ей приснился сон, что к ней прибился маленький ягненок и сильно плачет. Она проснулась и сказала: «Видно, Богу так угодно, чтобы это дитя свет белый видело», – и не пошла в больницу.

Она была замечательной матерью. При таком дефиците времени она виделась с детьми, в основном когда они уже спали. Детки росли под присмотром бабушки – свекрови. Царство Небесное такой помощнице и земной поклон всем бабушкам, несущим свой крест. Это сейчас садики, а в них заодно и все болячки, которыми только можно заболеть. Деток раненько будят, одевают быстрей-быстрей, потом отдают чужой тете и так изо дня в день.

Прошли годы. Дети выросли, поженились, у них появились свои детки, а родители состарились.

Мать любит всех, но больше всего того, которого ранила в утробе. Всю жизнь она старалась дать ему что-нибудь повкусней, чем остальным. Ребенок сначала рос очень хиленьким, братья и сестрички, видя такое отношение матери, ревновали, не зная об истинной причине такого внимания к своему брату. Сейчас даже не знаю, как объяснить, что за духовная связь была между сыном и матерью. Он ее очень любил, до того нежно и сильно, как никого.

У некоторых пожилых людей есть манера показывать своим родным, близким, друзьям то, что они собирают или собрали на смерть.

Интересно, о чем они думают в этот момент? Ну, понятно, когда они показывают «посмертные наряды» своим сверстникам, может, им хочется «похвастать» и представить себя лежащими в этих «нарядах». Они прожили жизнь, устали, понимают, что смерть неизбежна, и уже спокойно готовятся к этому событию.

Непонятно другое, когда они показывают эту одежду своим детям, внукам, натягивают это все на себя. Чего они этим хотят достичь? Есть старики, которые любят часто и всем напоминать: «Вот умру, и все будет вам, вот скоро умру, вот тому дом, тому сарай, тому корова». Зачем это надо говорить лет за десять-пятнадцать до смерти, а? Хотят, чтобы их жалели, превозносили или что?

Так вот эта мать вырастила столько детей, отдавая им все свои силы, наконец зажила тихо и спокойно. Дети все хорошие, у всех все просто здорово, семьи, внуки. Что-то в ней поменялось, теперь ей захотелось немного отдачи любви. Когда она просто говорила о смерти, все, кто находился рядом, старались кто шуткой, кто лаской успокоить мать.

Но когда она однажды собрала вокруг себя детей, внуков, зятьев, невесток и вынесла все свое посмертное одеяние…

Все притихли, смотрели и слушали, кому что дать, что на нее одеть, что на гроб, что на крест, что для певчих. А потом легла на диван, закрыла глаза и накрылась очень красивым тюлевым погребальным покрывалом: на белом фоне выткан огромный светло-коричневый крест. Все приуныли и опечалились, а она лежит красивая, розовая под этим «нарядом».

Но что было с ее любимым сыном, он побелел в лице, появились страх и боль и ужас, что его мать когда-то умрет.

Матери указали на него.

– Что вы делаете? Вы посмотрите, как переживает ваш сын, он же вас любит больше жизни!

– Он глупый, что ли, – ответила она, – да это же я так, чтоб вы знали, в чем меня хоронить.

И этого ей было мало. Она взяла это свое дитя, повела на кладбище и показала, где она выбрала себе место. Кладбище находится почти в центре поселка при городе, и там уже не хоронили. Далеко за городом сделали новое, а ей хотелось быть поближе к детям и им было не далеко ходить к матери. Она нашла в углу валяющийся поржавевший крестик, воткнула его в землю и насыпала холмик на пустом месте, чтобы думали, что это могила, и подвела детей к этому месту. Господи, помилуй нас. Как страшно смотреть на то место, где будет зарыта рядом стоящая живая мать.