Затем порылся на полках библиотеки и в итоге нашёл сборник нот известных композиторов классической музыки. Пролистал примерно половину этой книги и понял, что без проблем запоминаю все эти закорючки. Для чистоты эксперимента нашёл пачку чистой бумаги и карандаш, попытался неторопливо начертить нотный стан и на нём воспроизвести по памяти композицию с первой страницы этого сборника. Через 15 минут обомлел от того, что увидел. Передо мной лежал лист бумаги, на котором были изображены ровные линии нотного стана, а на них размещены аккуратные, я бы даже сказал, написанные каллиграфическим почерком различные музыкальные символы – ноты, ключи, линейки, всякие диезы, бемоли и прочие бекары.

Мне в детстве не пришлось долго и нудно учиться в музыкальной школе или в музыкальном училище, поэтому я понятия не имел обо всех этих премудростях, хотя и неплохо играю на гитаре, но вот поди ж ты, откуда-то знал такие названия. Но даже не это меня удивило! Я всегда писал довольно грамотно, однако почерк у меня был ужасным. А сейчас смотрел на дело рук своих и улыбался от полученного эстетического удовольствия. Создавалось впечатление, что все эти музыкальные символы изобразил на листе чистой бумаги очень хороший художник – так всё было ровно, аккуратно, изящно и красиво. А потом у меня мелькнула новая шальная мысль.

Я подошёл к зеркалу, внимательно посмотрел на отражение своей физиономии, потом сел за стол и за четверть часа набросал свой же портрет. И снова обалдел от увиденного! Несколько лет назад, будучи в очередном отпуске, я отдыхал со своей подружкой в славном курортном городе Анапе, и во время прогулки по набережной мы стали свидетелями того, как художник рисовал портрет девушки, сидящей перед ним в плетённом кресле. Помню, что меня до глубины души поразила его работа. За те же четверть часа он быстрыми точными штрихами написал прекрасный портрет девушки. Вот теперь я с восхищением смотрел на свой чёрно-белый автопортрет и не находил слов, чтобы объяснить это чудо. Впрочем, вскоре сообразил, что всё дело в моей абсолютной памяти. Вот посмотрел на себя в зеркало, эта картинка запечатлелась в моём сознании, а дальше рука воспроизвела на бумаге нужные штрихи, линии и тени – так и получился мой портрет. Я в очередной раз потрогал лоб в том месте, где у меня буквально несколько дней назад имелся шрам от ранения в голову. А сейчас он него не осталось даже малейшего следа! И это тоже действие загадочного инопланетного прибора – гоместатического браслета! Конечно же, и на автопортрете отсутствовал шрам – этот намёк на недавнее смертельное ранение.

Но повторюсь, всё это произошло со мной в первый день пребывания в школе Шульгина. С тех пор и написанный мною нотный стан с музыкальными символами, и автопортрет так и лежали в прикроватной тумбочке. Времени заниматься изучением своих суперспособностей у меня просто не было.

И вот на втором месяце нашего с Иваном Столяренко курса молодого бойца в тренировочном центре опять появился Александр Иванович. Поговорив с нами о делах насущных, отметив достижения каждого из курсантов своей школы, Шульгин заявил о том, что нам пора заняться улучшением памяти, поскольку впереди нас ожидают непростые языковые курсы. По его словам членам братства, ответственным за реальность Петра Великого, желательно в совершенстве знать русский язык того времени, а кроме того не помешает знание немецкого, английского и французского языков.

– Вот ты, Сергей, какие языки знаешь? – задал мне вопрос Александр Иванович.

– Тремями языками владею в совершенстве, – весело ответил я, – ну, ещё немножко англицкий разговорный знаю, вот и всё, наверное.

– Это понятно, мы тут все такие, – улыбнулся Шульгин, – только языками ты владеешь не тремями, а двумями, поскольку командный и матерный – это есть одно и то же.

– И у меня примерно такие же познания в языках, – ответил на аналогичный вопрос нашего куратора Иван, – впрочем, могу смело сказать, что неплохо знаю латынь, во всяком случае ту его часть, которая используется в медицине.

– А ещё вы должны хорошо владеть холодным и огнестрельным оружием того времени, – добавил Александр Иванович, – поэтому в вашу подготовку уже вошли курсы по соответствующим дисциплинам. Ну, сами посудите, как жить в петровские времена без умения фехтовать? Вспомните героев Александра Дюма, например, тех же мушкетёров – этих парней хлебом не корми, а дай возможность с кем-нибудь сойтись в смертельной схватке на шпагах. Вдруг и вашу даму обидит какой-нибудь абориген, вот тогда и вы, дабы не обесчестить себя, вызовите того дворянина на дуэль. Ну, а там уж по обстоятельствам, заколете насмерть болезного, или всего лишь ранете его. Так-то и не жалко хама, особенно если он импортный, то есть прибыл в петровскую Россию из всяких ихних европ! Но зачем же уменьшать поголовье петровских дворян? Будет гораздо умнее и дальновиднее, если вы навестите недавнего дуэльного соперника и с помощью специальной мази, якобы от сибирских шаманов, поможете исцелить господина от ранения, хотя на самом деле лечение произведёт гомеостатический браслет. Вот и появится у вас в том мире ещё один кровный друг. Да, такая она, непростая штука дипломатия!

– Александр Иванович, так ведь наставники и тренеры ежедневно проводят с нами уроки фехтования, и у нас, вроде бы, уже неплохо получается, – доложил высокому начальству Иван, – а кроме того мы научились владеть мечами, ножами, кинжалами и прочим холодным оружием, так что с аборигенами справимся, как мне кажется.

– А вот давайте и проверим степень вашей подготовки! – хитро улыбнувшись, предложил Шульгин. – Пойдёмте в зал для фехтования.

Одели защитные маски и специальные костюмы, сошлись на шпагах. Доктор за Шульгиным не успевал, поэтому раз за разом проигрывал. И я с трудом реагировал на выпады Александра Ивановича, тем не менее он с удивлением посмотрел на меня и задумчиво сказал, что, дескать, и не знал о том, что я занимался фехтованием. Вот Ростокин и Ляхов – спортсмены со стажем, в своё время уделяли этому виду спорта немало времени и внимания. Да, я прекрасно помнил всю теоретическую и практическую подготовку Шульгина и, как мог, старался не выказывать этого, но уж очень не хотелось проигрывать бой на шпагах. А потом мы метали ножи, топоры, стреляли из лука. И здесь нашему наставнику не нашлось достойного соперника, тем не менее, он увидел, что в отличие от Ивана, у меня всё это неплохо получалось.

Я знал, что Шульгин когда-то от нечего делать выучил японский язык, а впоследствии, когда работал на Дальнем Востоке, нашел на чердаке у квартирной хозяйки целый чемодан бумаг: дореволюционные письма и дневники участника русско-японской войны, капитана генерального штаба, и среди этих бумаг – пять толстых рукописных тетрадей на японском. Старательно переписанный труд семнадцатого века «Бансен Сюккай» со всеми приложениями, где излагалась теория ниндзюцу – искусства проведения тайных операций, оставаясь невидимым.