— Вы, император, слывете занятым человеком, который не любит терять времени на пустопорожние разговоры, — сказал он, ответив на мое приветствие только кивком головы. — Весьма похвальное качество в наши скоротечные времена. Позвольте тогда уж и мне быть кратким и разговаривать по существу.

Теперь настала моя очередь кивать, а старик продолжил:

— Я знаю, что вам уже наболтали про мое желание украсить Баптистерий мозаикой, — и довольно усмехнулся, видя, что мое изумленные глаза. — В этом нет ничего удивительного, я, как епископ, должен заботиться о божьих зданиях и содержать их в порядке и чистоте, так, чтобы любой прихожанин, попав туда, был покоен и преисполнен благочестивых мыслей во славу Божью. Для тех мозаик, что я задумал, потребуется дополнительная денежная поддержка от империи в размере полутора миллионов солидов.

Эта сумма заставила мои глаза чуть ли не вылезти из орбит, но священник безмятежно продолжал, будто бы речь шла о сотне медяков:

— Я знаю, что такие деньги могут показаться чрезмерно большими, но в свою очередь, церковь также готова помочь императору.

— И как же? — скептически спросил я. — Предоставите нам вдвое большую сумму?

Епископ кивнул.

— Предоставим, и даже больше. Вы ведь ищете имперскую казну, спрятанную вашим отцом подальше от посторонних взоров? Так вот, я расскажу вам, где находится сокровищница, а взамен мы получим из нее нужную нам сумму, договорились?

Ну вот, я же говорил, что епископ Неон тот еще малый, полный сюрпризов и неожиданных поворотов.

Как теперь прикажете с ним разговаривать? С человеком, который осведомленнее меня? И ведь, что самое интересное, он уверен в исходе переговоров на все сто процентов, замолк и выжидающе уставился на меня, в то же время понимающе улыбаясь, ведь он не сомневался, что я приму его предложение.

А что еще мне оставалось? Несмотря на то, что цена, предложенная им для украшения Баптистерия, оказалась невероятно высокой, мне пришлось согласиться. С церковью приходится сотрудничать, потому что христианство оказалось гораздо сильнее римского меча и с каждым годом завоевывает все больше сторонников, в то время как я, римский император, все больше теряю. Даже среди варваров новая религия оказалась чрезвычайно популярной, и христианскими становятся целые европейские страны, не сразу, конечно, но постепенно.

Поэтому я, потрепыхавшись еще для вида, мол, сейчас мои сыщики и так уже скоро должны принести мне в клювиках ту же самую информацию о местонахождении казны, но я готов сделать одолжение для церкви, поэтому и иду на соглашение.

— Нет, ваши люди еще долго будут искать место, где она спрятана, — улыбнулся Неон. — Рано или поздно найдут, не сомневаюсь, потому что Донатина парень настойчивый и специалист не промах в деле ищеек, но это ведь займет у вас кучу времени. А у вас сейчас, император, каждая минута на счету, не так ли?

— Верно говорите, — вздохнул я. — Ну хорошо, уговорили. Я согласен, вы получите ваши деньги, не сомневайтесь.

— Перед тем, как я скажу, я хочу убедить вас, император, что вам не следует беспокоиться о том, что большая часть этих денег пойдет в карман недобросовестного епископа, как вы полагаете. После печальной гибели вашей матери и брата, о которых мы также до сих пор скорбим, вы, говорят, изменились в лучшую для империи сторону, стали думать о выгоде для государства к вящей славе Господней и мы не можем поощрить вас. Поэтому я уверяю вас, что эти деньги, помимо изготовления и покрытия Баптистерия мозаикой, пойдут еще исключительно на другие богоугодные дела.

Ну как же, смотря что, конечно же, называть богоугодными делами. Впрочем, выбора у меня не осталось, старик переиграл меня по всем статьям, поэтому я вынужден был признать поражение и согласиться с его предложением. Взамен Неон дал мне схему проезда к старому монастырю, где отец спрятал казну.

— Забавно, совсем недавно я давал эту же схему твоему отцу и уверял его, что никому не скажу, кроме законного правителя, если только он не придет ко мне и не потребует вернуть сокровищницу, — усмехнулся епископ. — Мы при этом говорили о тебе и твой отец смеялся и сказал, что ближайшие пять лет ты точно не явишься за деньгами. А оно вон как случается, видишь ли? Неисповедимы пути твои, Господи. Воистину, человек предполагает, а…

Со стороны площади неожиданно послышались крики толпы. Я тут же умолк и выглянул в окно. Оказалось, что все пространство перед дворцом заполнено вооруженными людьми, моими остготами, которые, однако, явились обратно без строя и тесными группами по десять-двадцать человек. Они кричали, трясли мечами и звали императора.

— Да, правитель, вам придется немало потрудиться, если вы хотите привести этот народ к покорности, — с сожалением сказал епископ, мгновенно оказавшись рядом со мной, я даже и заметить не успел, как он поднялся. — Если мы будем сотрудничать, я постараюсь помочь вам в этом, но сначала я хотел бы удостовериться, что вы именно тот, кто сможет прервать череду неудачливых императоров, которых солдаты ставили, а затем свергали по желанию.

— Ну что же, тогда отойдите в сторону и не мешайте, — сказал я и выбежал из комнаты, не забыв, впрочем, прихватить план проезда к монастырю, где лежала казна.

Пока я мчался по коридорам, навстречу попадались испуганные придворные, бежавшие прочь от выхода, они боялись, что солдаты сейчас ворвутся во дворец и начнут грабить, насиловать и убивать. Что же, такой вариант вовсе не исключен.

Приближаясь к выходу, пересекая огромный парадный зал, своды которого поддерживали колонны, я корил себя за то, что снова опоздал. Опять я события снова вышли из-под контроля, а я, вообще-то, не люблю, когда так происходит. Снова солдаты взбунтовались и я узнал об этом только в самую последнюю очередь. И опять я в который раз задумался, что эти люди, грубые и не имеющие понятие о воинской чести, готовые предать того, кому служат ради больших денег, явно не послужат надежной опорой при строительстве новой империи. На них я вряд ли могу опираться.