— Нет, упаси меня боже брать тебя своей телохранительницей, — усмехнулся я. — Вместо того, чтобы защищать меня, ты наоборот меня убьешь в первую же ночь, это верно. Нет, я хочу предложить тебе кое-что другое.

— И что же это? — спросила Лаэлия, натягивая доспехи. Поверх своей изорванной туники она натянула мою и осталась довольна.

— Послушай, что, если ты создашь отряд амазонок? — спросил я. — Ты знаешь, что греки называли так женщин-воительниц? Вот и я предлагаю тебе найти и отобрать ко мне на службу подобных тебе, яростных и грозных в бою женщин. Создай отряд численностью хотя бы в центурию и принимай над ним командование.

Лаэлия на минутку остановилась, раздумывая. Поскольку чувства свои она скрывать не умела, то я сразу увидел, что ей идея пришлась по вкусу.

— Хм, я знаю, по меньшей мере, еще трех таких же девушек, которые владеют боевыми навыками ничуть не хуже меня, — задумчиво сказала она. — Женщин, которые смогут стрелять из лука или арбалета, я найду еще больше. Да, слушай, в твоем предложении есть отличная новость для меня. Я вполне согласна.

— Да, а еще ты можешь создать специальный отряд соблазнительниц, которых мы будем отправлять к моим врагам, чтобы они обезвреживали их, — мечтательно сказал я. — Я не имею в виду отравление или убийство, хотя это тоже не исключено, но вот если они полностью очаруют их и привлекут на мою сторону, это будет очень даже здорово.

— За кого ты меня принимаешь, Моммилус, за хозяйку лупанария? — покраснев от ярости, закричала Лаэлия. — Да у тебя из головы все мозги вытекли, раз ты мне предлагаешь заняться таким позорным занятием? Ты совсем уже спятил, что ли? Видишь этот меч, еще одно слово и я сейчас же зарежу тебя им и закончу то, что начала сегодня ночью, понял?

— Ладно-ладно, я просто пошутил, — пробормотал я, стараясь ее успокоить. — Позови медика, пусть он сделает мне перевязки и мы отправимся в путь. А ты пока начинай собирать кандидаток в отряд амазонок, хорошо?

— Ладно, — буркнула Лаэлия и вышла из шатра.

Я на время забылся тяжким сном, а проснулся, когда полковой архиатр закончил перевязывать мою руку. Тогда я вызвал Лакому и приказал ему немедленно выступать за моим дядей по дороге, указанной Евсением.

— Да, кстати, с этого дня пусть командование над остготами примет Тукар, — приказал я. — Или ты хотел бы командовать ими?

— Ну уж нет, император, — ответил Красная Борода, глядя на меня, распростертого на клинии. — Я сейчас как раз начал набирать новые центурии из беглых рабов, как ты и говорил, поэтому пусть Тукар возится с этими строптивцами. Уж он-то сможет их укротить.

— Что говорят в лагере? — спросил я. — Насчет моих ранений?

Лакома ухмыльнулся.

— Весь лагерь уже говорит о том, что Лаэлия испортила тебе шкуру сегодня ночью, и обсуждает тот факт, что ты все равно сумел ее трахнуть.

— От людей все равно ничего не скрыть, — пожаловался я. — Ладно, давайте скорее выдвигаться в погоню, мы и так потеряли много времени.

Затем я снова забылся тяжким сном и проснулся уже в повозке, куда меня поместили, поскольку я не мог стоять на своих ногах. Несмотря на то, что это была императорская повозка и на колесах были надеты рессоры, я все равно ощущал жуткую тряску, от которой мои раны загорелись огнем.

Вокруг стояли скалы, и вместо дороги только подобие широкой толпы, по которой водил скот. И спереди и сзади шли люди, а именно остготы. Они очень странно посматривали на меня, как мне показалось. Или это уже мнительность из-за болезни, вызванной ранами?

Неподалеку шла центурия под командованием вестгота Аскалька, а позади повозки на конях ехали Лаэлия и Родерик. Девушка тревожно поглядывала на меня, а когда заметила, что я очнулся, радостно улыбнулась. Потом огляделась по сторонам и послала мне тайный поцелуй. Я улыбнулся в ответ, затем поискал Донатину.

Вскоре он подъехал, весь недовольный, будто съел ежа и до сих пор не сходил в туалет.

— От Евсения есть новости? — спросил я, морщась от тряски, потому что моя голова раскалывалась от боли, а из ран снова пошла кровь.

Донатина кивнул.

— Приезжал гонец. Он сказал, что Евсений преследует дядю почти по пятам и ждет, пока мы нагоним его. Обычными силами не справиться, у твоего дяди около двухсот воинов, надо привести, по меньшей мере, вдвое больше.

— Вот проклятье, мы сейчас уже должны были ехать обратно в город с казной, — простонал я. — Где архиатр, он может как-нибудь облегчить мне эту боль? Я сейчас рассыплюсь на кусочки, кто-нибудь сможет собрать меня после этого?

— Если ты передашь кому-нибудь командование, например, Лакоме, мы сможем отправиться туда четыремя центуриями и попробуем поймать твоего дядю, император, — предложил Донатина. — А ты пока поезжай потихоньку, чтобы не страдать от ран и высокой скорости. Вы вообще можете остановиться лагерем и дать нашего возвращения.

— Да, наверное, так и сделаем, — сказал я. — А вы не сбежите с казной? Такие деньги отличный куш для наших бывших разбойников.

— Обижаешь, император, — покачал головой бывший священнослужитель. — Меня интересует процветание нашей империи, а не деньги, ты об этом прекрасно знаешь. И я постараюсь проследить, чтобы твоя казна не пропала.