Следует ожидать и надеяться, что русский народ вновь призовет этого высокоодаренного благородного воина и предоставит ему возможность еще раз послужить столь страстно любимой им отчизне, которой он уже отдал сорок лет жизни и поистине безупречного и ревностного труда [14] .

Главнокомандующим группы армий Северо-Западного фронта был назначен генерал Жилинский. Относительно личности этого генерала я могу сообщить очень мало. Во время Маньчжурской кампании он занимал пост начальника штаба дальневосточного наместника, а также главнокомандующего. Он не добился тогда значительных успехов, а его влияние на ход боевых действий едва ли можно считать удачным. Несмотря на это, он перед нынешней войной на короткое время исправлял должность начальника Генерального штаба, будучи избран на эту роль военным министром генералом Сухомлиновым. Когда стал вакантным пост главнокомандующего войсками и генерал-губернатора в Варшаве, Жилинский использовал все свое влияние для того, чтобы занять его, и в том преуспел. Должен с огорчением отметить, что это лишний раз доказывает – в тот период назначения на наиболее ответственные и важные посты производилось по самым различным причинам, самой последней из которых по значимости являлась пригодность назначаемого лица. Став командующим Варшавским военным округом, он в случае войны с Германией назначался главнокомандующим расквартированными в округе войсками, хотя его военные способности, продемонстрированные на Русско-японской войне, делали его непригодным для этой должности. Последующие события только подтвердили впечатление о его неспособности занимать ответственный пост главнокомандующего. При открытии кампании, когда его действия должны были быть направлены на согласование операций генералов Самсонова [15] и Ренненкампфа [16] , он оказался совершенно не в состоянии выполнять то, что от него требовалось.

Среди лиц, получивших назначения на должности командующих армиями, я должен упомянуть генералов Самсонова, Брусилова [17] и Ренненкампфа. Первые двое из них сыграли исключительно важную роль в первые дни войны, а третий приобрел во время Русско-японской войны, так же как в ходе Маньчжурской кампании 1900 года [18] , репутацию необычайно энергичного, упорного и мужественного солдата, наделенного большими военными способностями.

В то же время я с сожалением должен отметить, что в нравственном отношении его репутация оставляла желать лучшего. Невзирая на это обстоятельство, он непосредственно перед войной был назначен командующим приграничными силами на Восточно-Прусском направлении в Виленском военном округе, где он раньше командовал 3-м армейским корпусом. Это назначение многими критиковалось по причине не лучшего с точки зрения нравственности реноме генерала, но одновременно и приветствовалось как назначение человека, способного в случае войны достойно послужить родине. Впоследствии, когда военное счастье ему изменило, публика вспомнила о его немецком происхождении. Сообщали даже, что его родной брат будто бы служил в германской армии. Так или иначе, он пострадал точно так же, как и многие другие, от которых отвернулась удача. Общественное мнение в поисках причин и оправданий военного поражения неизбежно прибегает к слову «изменник» и ищет подтверждения даже в тех случаях, когда это обвинение заведомо безосновательно. Во всяком случае, немецкое происхождение генерала Ренненкампфа было неоспоримым фактом; несмотря на это, следует помнить, что всякий, кому приходилось с ним общаться, неизбежно проникался убеждением, что все его симпатии отданы России, в особенности – ее армии, в которой он прослужил сорок лет и приобрел репутацию блестящего военачальника. При описании последующих событий я еще буду говорить о Ренненкампфе. Здесь все же я могу утверждать, что его отличали большая смелость, настойчивость и решительность при планировании боевых операций. Несомненно, Франция должна быть благодарна ему за свою победу на Марне, а следовательно, и за спасение Парижа от германского нашествия.

Личность генерала Самсонова несколько менее яркая. Подобно генералу Ренненкампфу, он получил образование в Николаевской военной академии, а во время Маньчжурской войны, в ходе которой он в основном командовал кавалерийскими частями, заработал себе отличную репутацию. В вопросах морали он был безупречен, что вызывало к нему любовь и уважение в войсках. Несмотря на то что он был наделен блестящим умом, подкрепленным хорошим военным образованием, ему никогда не доводилось проявить силу характера или решительность.

Характер генерала Брусилова труднее поддается анализу. Его военная карьера не предоставила ему случая испытать свои способности. Большая часть его службы прошла в офицерской кавалерийской школе [19] , где он больше имел дело с техническими аспектами подготовки войск, нежели с их боевым применением.

Эта служба по крайней мере позволила ему довести до совершенства свои теоретические познания и изучить [современную] военную проблематику, что было для него совершенно необходимо, поскольку он не получил высшего образования в Николаевской академии. Несмотря на это, его действия в нынешней войне показывают, что он, несомненно, обладает определенными военными дарованиями. Он не лишен способности воодушевлять своих людей, что неоднократно проявлялось в ситуациях, когда подчиненные ему войска попадали в трудное положение. В начале войны фамилия Брусилова была в русской армии почти совершенно неизвестна, но его изобилующая победами карьера на первом же месте боевой службы быстро выдвинула генерала в первые ряды наиболее популярных личностей. Но разумеется, наибольшее внимание привлекло его победоносное наступление весной 1916 года, которое было призвано облегчить положение Италии в момент, когда эта страна оказалась под угрозой разгрома австрийской армией. Его восходящая звезда достигла тогда зенита. Впоследствии общественный интерес к нему постепенно угас. Его падение было вызвано крайне оппортунистическим поведением генерала после революции 1917 года. Этим его качеством вполне воспользовалось Временное правительство, премьером которого был тогда князь Львов. Брусилова назначили Верховным главнокомандующим русскими армиями, но это только окончательно уничтожило его в глазах образованных слоев русского общества, и в первую очередь в глазах всего русского офицерства. Поэтому его отставка с поста Верховного главнокомандующего никого не удивила, и никто о нем особенно не сожалел [20] .

Тем не менее необходимо признать, что в его личности было больше положительных черт, нежели отрицательных.

Прежде чем говорить о стратегическом развертывании русских армий на пространстве от Балтийского моря до румынской границы, следует бегло взглянуть на карту наших западных приграничных районов. Наше внимание привлечет исключительность положения, которое занимает часть бывшего Польского королевства, находившаяся под суверенитетом России.

Русская Польша, глубоко врезающаяся во владения наших противников, позволяла нам близко подобраться к их важнейшим и наиболее густонаселенным центрам. В то же время вражеские армии с легкостью могли зажать это обширное пространство в клещи. Только громадное превосходство сил давало бы нам возможность использовать этот далеко выдающийся вперед выступ польской территории в качестве передового исходного пункта для вторжения в Германию и Австрию. Если же нам не удавалось достичь такого превосходства в расчете на одновременную борьбу с обоими противниками, то западные соседи русской Польши получали возможность ослабить наше стратегическое положение – в особенности на том этапе войны, когда неприятель мог развернуть превосходящие силы быстрее, чем это могли сделать мы.

По этой причине наши стратегические планы никогда не предусматривали оборону той части Польши, которая лежит по левому, западному берегу Вислы; именно поэтому мы в течение многих лет не строили укреплений на наших действительных границах, зато укрепляли линию по реке Висла. Однако после Маньчжурской кампании, когда русское правительство использовало всякую возможность для сокращения военных расходов, возникла мысль перенести наши оборонительные линии еще дальше на восток к Брест-Литовску. Печально, но эта идея получила одобрение, и незадолго до начала боевых действий все передовые укрепления вокруг Варшавы и близ крепости Зегрже, расположенной при слиянии рек Западный Буг и Нарев, были взорваны. Тем не менее у этого плана имелось множество противников; он был встречен большим количеством весьма основательных критических замечаний. В условиях военной цензуры пресса не могла освещать перед обществом обсуждение данного вопроса, и потому трудно судить, какие мотивы побудили военного министра генерала Сухомлинова принять столь радикальные меры.