(После возвращения с предыдущего задания, которое, как и последнее, ему пришлось выполнять на территории родной Белоруссии, Плечов пробыл в Москве всего несколько дней и поэтому почти ничего не знал о графике работы как государственных, так и прочих учреждений.)

— Да, и, между прочим, ни на час не закрывалась. Даже в самые тяжелые для столицы дни. Например, еще 24 мая 1942 года в главной библиотеке Страны Советов торжественно открыли детский читальный зал, а в 1943-м и вовсе — отдел детской и юношеской литературы.

— Во дела!

— Но тебе придется работать в других залах. Возьмешь абонемент и засядешь за труды авторов, разделяющих мировоззрение товарища Мыльникова. Вот полный список рекомендованной литературы.

— Ого! — вырвалось у Плечова при виде внушительного перечня известных в научном мире фамилий.

Время перевалило далеко за полдень, можно сказать — шло к закрытию популярного учреждения культуры, а у его главного входа по-прежнему толпилось немалое количество людей. В основном — учащейся молодежи, но и военных тоже было достаточно. Стройных, подтянутых, почти всегда — в новенькой униформе с замечательными, но пока еще не очень привычными, погонами.

В общем…

Вполне мирная, ну, если хотите, — не совсем военная — обычная обстановка.

Одни спешили в храм знаний, надеясь успеть получить нужную информацию — прямо сегодня, прямо сейчас. Другие выходили из него и, собираясь группами, продолжали вести оживленные беседы на различные актуальные и не очень темы (среди которых привычно преобладала тема состояния дел на фронте) прямо у памятника Достоевскому, а то и вовсе на исторических ступеньках величайшего отечественного книгохранилища.

Плечов, пропустив вперед небольшую группу подростков — как всегда игривую и не в меру шумную, решительно ступил в просторное фойе, где чуть было не столкнулся с человеком чуть старше сорока лет, приблизительно одного с ним роста, лицо которого показалось до боли знакомым.

"Черт возьми, это же товарищ Яковлев, любимый ученик и едва ли не ближайший соратник профессора Фролушкина! До войны мы не раз пересекались на различных научных форумах", — вспомнил Ярослав.

— Здравствуйте, Николай Никифорович!

— Не имею чести… — мужчина поправил круглые, неприлично модные для военного времени очки, постоянно сползавшие на кончик не самого длинного, но довольно-таки мясистого, увесистого носа, и, что-то осознав, широко развел в стороны крепкие руки, до научной карьеры успевшие познать все "прелести" тяжелого крестьянского труда не только в хозяйстве отца — крепкого семипалатинского середняка, но и на паровой мельнице… Плюс нелегкая "пахота" на пароходе "Ирбит"…

— Ба, Ярослав Иванович, родной?! Какими судьбами? — удивился Яковлев, наконец-то признав давнего знакомого по науке.

— Отвоевался. Геть, на нет, совсем и полностью, как говорят в некоторых местах на наших западных окраинах — на Украине, да и в моей родной Белоруссии тоже. Теперь вот пытаюсь восстановить ученую карьеру, — пояснил Ярослав.

— И где, если не секрет, тебе пришлось сражаться с врагом?

— В лесах на малой родине.

— Подробней рассказать не желаешь?

— Нет. Не обижайтесь.

— Ну, как знаешь… Хозяин — барин. — Николай Никифорович собрался было идти по своим делам, но какая-то неведомая сила удержала его на прежнем месте и заставила продолжить разговор, тем более что Плечов поспешил аргументировать свой отказ:

— В следующий раз. Когда у нас будет больше времени.

— Понял, — собеседник грустно улыбнулся, видимо вспоминая о недалеком прошлом, когда он тоже собирался пополнить ряды добровольных защитников Москвы, но получил обоснованный отказ, и, словно оправдываясь, продолжил: — А меня советская власть по каким-то непонятным причинам бережет, лелеет, не хочет бросать в страшную кровавую мясорубку.

— Такие, как вы, в тылу нужны, — пожал плечами Ярослав.

— Ну что ж… Будем считать, что так и есть, — тяжело вздохнул Яковлев. — Слушайте! По поводу такой встречи не грех и остограммиться… Тем более что рабочий день практически закончен.

— Согласен, — улыбнулся Плечов.

— Полчаса, как минимум, в запасе у нас есть. Давай пройдем в мои покои. Посидим-подумаем, вспомним былое… Заодно и Федора Лексеевича помянем. Хорошим коньячком, в котором он, как известно, знал толк, как никто иной…

— С огромным удовольствием, — согласился Ярослав и последовал за своим старшим товарищем вглубь великолепного библиотечного комплекса. — Только вот позвольте полюбопытствовать, за какие такие заслуги вы удостоились личного угла в этой великой сокровищнице знаний? Может быть, в будущем и мне когда-нибудь перепадет парочка нелишних квадратных метров?