«Чисто женская тактика, и к тому же весьма успешная!» — отметил Танаев, разрубая от плеча до пояса одного из арканщиков, притиснутого к нему напиравшими сзади мечниками и не имевшего возможности в этой тесноте воспользоваться своим оружием.

Теперь численность сражающихся почти сравнялась. Танаеву и недавним пленникам противостояли всего четверо монахов. Зато здесь оказались самые опытные мечники, уже успевшие доказать Гонту, на что они способны. Тем не менее тот, оставив их у себя за спиной и не обращая внимания на грозные крики, упорно продолжал преследовать избранную первоначально цель, предводителя всей группы, очевидно, имея для этого веские основания.

Потрясенный столь быстрой расправой со своими воинами и увидев приближавшегося к нему Гонта, этот низенький человечек, единственный из всей группы, так и не извлекший из-под плаща никакого оружия, бросился бежать.

Гонт нагнулся, поднимая с земли брошенный в свалке боевой топор, и замахнулся им для броска. Но бежавший монах неожиданно на секунду остановился и резко повернулся к Гонту. В его руках мелькнула короткая духовая трубка — смертоносное оружие древних воинов. Подлое, словно укус притаившейся змеи. Произведя один-единственный выстрел в замахнувшегося на него великана, монах вновь пустился наутек.

Но этого выстрела оказалось достаточно, чтобы остановить Гонта, — крохотная стрелка впилась в его предплечье и заставила капитана стражей пошатнуться.

Не силой своего удара и не крохотной ранкой, которую она нанесла, а силой находившегося в ее наконечнике смертоносного яда каменного скорпиона.

В два прыжка Танаев переместился к месту событий и оказался позади мечников, собиравшихся добить корчившегося от боли Гонта. Он напал на них сзади, в полной мере используя фактор внезапности и не мучаясь угрызениями совести — поскольку эти люди только что безжалостно собирались лишить жизни раненого и беспомощного врага.

Соревноваться в искусстве фехтования с опытными воинами он по-прежнему не собирался и двумя точно направленными в открытую шею ударами вывел их из боя.

Только третий мечник успел отреагировать на нападение незнакомца и занять оборонительную позицию, но в этот момент за спиной Танаева тренькнула тетива арбалета, и этот смертельно опасный звук заставил его отпрыгнуть в сторону, как оказалось, совершенно напрасно — выстрел был направлен не в него.

Последний из оставшихся в строю монахов выронил меч и согнулся пополам, сжимая развороченный арбалетной стрелой живот.

Чуть в стороне от последней схватки стояла недавняя пленница с трофейным арбалетом в руках, и Танаев подумал, что эту женщину не следует недооценивать в будущем.

Поле боя осталось за ними, скрыться удалось лишь одному из монахов, тому, кто поразил Гонта отравленной стрелой. Теперь Танаеву предстояли довольно сложные объяснения, от которых зависело его положение в этом городе.

Карин, не опуская вновь взведенного арбалета, задала ему первый и самый главный вопрос:

— Кто ты такой и почему напал на своих?

— Я не монах, как ты, наверно, уже успела догадаться, — ответил Танаев, сбрасывая с себя порядком надоевший темно-серый плащ.

— Тогда кто же ты?

— Долго рассказывать. Предводитель сбежал, с минуты на минуту здесь может появиться новая свора серых. Сейчас у нас нет времени на объяснения!

— Без него я не уйду! — Карин кивнула на Гонта. — Я обязана ему помочь!

— Он твой муж?

— У меня нет мужа! Но он спас мне жизнь, и теперь я у него в долгу.

Не тратя времени на лишние разговоры, Танаев приподнял раненого пленника, но, несмотря на всю свою силу, не смог взвалить на плечи этого великана без помощи Карин.

— Показывай дорогу и поспеши, если не хочешь, чтобы мы разделили его судьбу!

До старого города им удалось добраться без происшествий, хотя тащить не приходящего в сознание Гонта оказалось нелегким делом.

Несколько раз Танаев пытался выяснить, куда они направляются. Но каждый раз Карин резким жестом обрывала разговор и, наконец, внимательно осмотревшись, объяснила свое странное поведение:

— Не говори лишнего, нас могут подслушивать!

— Но кто? Мы здесь совершенно одни! Я могу чувствовать присутствие посторонних!

— В этом городе живые дома. Не все, часть из них умерла, сейчас мы ищем как раз такой мертвый дом, который мог бы послужить нам укрытием на первое время.

— Живые дома? — Вопрос можно было не задавать. Он почти убедился в том, что этот невероятный факт имеет место, пока находился в ратуше. Ее стены открывали проходы в разных местах по желанию хозяев, и человек, помогавший ему бежать, говорил о том же.