– Только есть одна загвоздка, Андрей, – вывел меня из воспоминаний Быков. – Зинченко нам не друг, товарищ школьный. И особо может не воспылать желанием куда-то с нами ехать.

– Думай, Тоха, как Зинченко-младшего на выезд культмассовый смотивировать. Если мы ему интересны, как коту рулетка, то что бы такого предложить?

– Ясно что, – снисходительно ухмыльнулся Тоха. – На девок он падкий. Очень они его интересуют. Молодые и, конечно же, красивые. Вот если бы таких с собой взять, и сказать Женьке, что, мол, девчонки с нами поедут, а нам их стыдно на электричке везти, красавиц распрекрасных и утонченных. Давай на машине их прокатим. Поехали, дружище, с нами, и “Волгу” папашкину бери. Вот тогда бы он точно согласился.

– Так в чем проблема? Давай девчонок позовем.

Быков демонстративно осмотрелся, повертел головой, словно филин, и даже под лавку заглянул, а потом театрально развел руками:

– Только нету у нас девчонок, или ты их в другом месте прячешь? Девчонки! Ау! Вы где?!.

– Теперь есть, – загадочно улыбнулся я. – Повариху рыжую из УВД-шной столовки помнишь? Как-то мы обедали у меня на работе, ты еще сказал, что она на ведьмочку похожа. Прекрасную и огненную…

– Конечно, помню! Ты что? Повариху охмурил? Ну ты даешь, Петров! Везет же тебе…

– Скорее, она меня. Придется ее позвать, и скажу, чтобы подружку с собой взяла. Посимпатичнее.

– Подружку – это хорошо, – мечтательно проговорил Быков. – А лучше пусть двух берет.

– Обойдешься, не влезем все в машину, ты же помнишь, что с нами еще Зинченко-младший поедет?

– Так я почему и сказал. Неровно как-то выходит. “Три плюс два” получается. Как в фильме с Мироновым, кто-то ни с чем останется…

– Тоха, первым делом “Волги”, ну а девушки потом. Сегодня же позвони Женьке, договорись на субботу, а я Соньке звякну. Лады?

Соньку даже уговаривать не пришлось. Как только поняла, кто звонит, стала что-то весело щебетать, по задорному голосу было ясно, что девушка готова поехать со мной хоть на край света. А когда услышала, что на машине поедем, а не на дачном транспорте с пенсионерами и их саженцами в обнимку, так вообще загорелась.

– Только я не один буду, – сообщил я Соньке, – с друзьями. Ты же не против?

Конечно, она была не против, чем больше мужиков вокруг Соньки, тем прекраснее у нее настроение. Питалась она энергией воздыхателей, как вампир людской кровью.

– Только у меня просьба будет, – продолжил я разговор. – Возьми подружку с собой какую-нибудь. Посимпатичней.

– Зачем тебе моя подружка? – насторожилась Сонька. – Тебе меня мало? Позову, вот и езжайте с ней вдвоем, а я дома останусь!

Даже через трубку я увидел, как Сонька надула губы.

– Да не мне, для компании, для пацанов моих. А то как-то неудобно перед ними будет: я с девушкой, а они бобылями.

– Ладно, Лизку позову.

– Симпатичная?

– Ну, Петров! Еще слово – и я точно дома останусь!

– Ну должен же я знать, чтобы перед парнями не опростоволоситься, я им уже сказал, что не девчонки с нами на пикник поедут, а богини.

– Симпатичная, – фыркнула Сонька. – Не такая, как я, конечно, до богини не дотягивает, но дюймовочка.

– Ну кто бы сомневался, ты вообще одна такая… Солнечная…

Сонька растаяла, и я был уверен, что Лизу она непременно позовет.

В субботу выехали с утра. С Женьки был бензин и машина, а нам с Быковым пришлось раскошелиться на стандартный набор для пикника: мясо, вино, хлеб и сыр. Набрали еще картошки, чтобы в углях запечь.

Озеро Горькое находилось от Новоульяновска в полсотне километров. Название свое получило из-за особенного привкуса воды. Поговаривали, что на его дне твари доисторические ползают и илом питаются. От них такой запах и исходит. Но на самом деле причина наверняка крылась в каких-нибудь сероводородных источниках или в чем-то подобном.

Прибыли мы на место еще до полудня. Погода выдалась отличная. По зеркальной глади воды струилась причудливая дымка. Берега, покрытые молодой порослью плакучих ив, напоминали заросли бамбука.

В одном из живописных мест (поближе к воде) мы облюбовали подходящий пятачок и разбили лагерь.

Лиза, студентка пединститута, оказалась не такой “звездой”, как Соня. Все больше отмалчивалась и тихо улыбалась. В незнакомой компании предпочитала слушать, а не чесать языком. Миниатюрная хрупкая девчушка с немного детским лицом и умными проницательными глазами оказалась полной противоположностью Сони. Красивой ее можно было назвать с натяжкой, но по шкале от одного до десяти – тянула на твердую семерку. Поэтому Зинченко-младший как-то стал больше к Соньке присоседиваться. Рассказывал ей свои фирменные шуточки и при каждом удобном случае упоминал о своем “дворянском” происхождении, рассказывая про многочисленные достижения отца.