Призрачные крылья несли невесомого Гора по лестнице, ему казалось, что ботинки едва задевают ступени. Улица оглушила тишиной, и он помотал головой, в надежде вытрясти из ушей несуществующие ватные пробки. Из далекого далека донесся пронзительный писк домофона. Сверху, из разбитого окна, камнем упал скраденный расстоянием злобный выкрик:

– …катись куда хочешь! Сдохнешь, ну и черт с тобой!

Мир внезапно раздался вширь и ввысь, стал необъятнее и глубже, чем когда-либо. Далекие горы перестали быть фоновым рисунком, а облачное небо наполнилось суетливыми самолетами, и выше – спутниками, космическими станциями, планетами. Гор затопил легкие выхолощенным, безвкусным воздухом города, с наслаждением выдохнул и, выполняя напутствие матери, покатился, куда глядели глаза. Вылет в пять утра. Есть время попрощаться с городом, людьми и прежней жизнью.

***

Стихийные проводы выплеснулись в посиделки в «Киллфиш» на Молокова. Народу прибилось неожиданно много, под сотню человек. Оккупировали все столы и липкую стойку, звенели посудой и хлопали о доски пустыми донышками. В спертом воздухе висел гул возбужденной, разогретой алкоголем толпы, а из туалета отчетливо тянуло травкой. В нездоровом бледном свете кабака, лица провожающих неузнаваемо менялись, превращаясь в застывшие маски покойников. Впрочем, в лицо Гор знал здесь едва ли половину. По именам, или, хотя бы, прозвищам – хорошо, если с десяток. Другом считал только одного – Лизу.

Вряд ли проболталась она. Виза в Боград – событие не рядовое, список счастливчиков, выбивших заветное разрешение, вывешивали на сайте городской администрации, а уже оттуда он гангреной расползался по новостным ресурсам и соцсетям. Среди Красноярских неформалов были люди, подающие запрос на визу второй десяток лет подряд, - эти изучали список с лупой и пузырьком корвалола. Каждые три месяца, с началом нового цикла, когда Городской совет Бограда отбирал счастливчиков, миллионы идиотов по всему миру вели себя точно так же. Закон больших чисел как всегда работал на китайцев. Следом, вовсю разыгрывая карту общей территории, шла Россия. Потом все остальные. В России роль Китая играла Москва, Красноярск играл роль всех остальных, из самого конца списка. Пять тысяч одноразовых виз в квартал на девять миллиардов человек. Сказать, что Гору чертовски повезло, значило ничего не сказать.

Кондиционеры морозили, словно лето уже наступило. Лиза лежала на диване, зябко завернувшись в короткую косуху. Ноги в драных кедах на продавленной спинке, голова на коленях у Гора, – большая мечтательная кошка с вычерненной шерстью и железками в ушах. Другие девчонки, знакомые и не очень, поглядывали на нее, задумчиво кусая губы, или нервно крутя пальцами завитые локоны. Их ярко накрашенные глаза излучали ревность и зависть. Во всем Красноярске не наберется и пяти человек, побывавших в Бограде. Из обычного подростка, Гор внезапно стал вожделенным трофеем.

От этих голодных взглядов, Гор чувствовал себя липким. Знал, стоит бровью повести, и любая, не задумываясь, потащит его в туалет. А вон та троица у стойки, с кровавыми пентаграммами, вытатуированными на ладонях, может и прямо здесь, на столе, во славу Сатане, или кому там молятся эти повернутые? Даже Лиза, обычно подчеркнуто равнодушная к сексу, сегодня смотрела на Гора иначе. С вызовом смотрела. И касалась иначе. Не по-дружески. Гор старался не обращать внимания, но когда ее коротко стриженный затылок терся о его бедра, получалось не очень.

Человеческое море, жмущееся к столику Гора, заволновалось, раздаваясь в разные стороны. Морщась от запаха травы, брезгливо поглядывая на поспешно отходящих с его пути неформалов, по залу прошел Саня Крест, в сопровождении свиты из трех квадратных бычков. Крест был православным до мозга костей, и всех неформалов считал нечистью. Пожалуй, в сегодняшней толпе бородатых татуированных хипстеров, не нашлось бы ни одной рожи, не разбитой Саней Крестом или его дружками, а вот, поди ж ты, пришел и он.

Крест остановился у столика Гора, протянул жесткую, намозоленную в качалке ладонь. Они росли в одном дворе, учились в одной школе и даже какое-то время дружили. За последний год они с Гором дрались пять раз, и счет был три-два в пользу Креста. Гор хотел подняться, но придавленный Лизиным затылком остался сидеть, хлопнул по протянутой ладони. Крест проглотил, кивнул понимающе.

– Слышал, ты в Боград намылился? – вместо приветствия спросил он.

– Через семь часов самолет на Москву, - Гор кивнул. – Там до ночи чалиться. А оттуда поездом, до самого конца.

Вокруг них вновь начала смыкаться толпа. Все покивали со знанием дела. От Красноярска до Бограда – подать рукой, но реально попасть туда можно только из Москвы, и это давно уже никому не казалось странным. Поговаривали еще, что китайцы наладили теневой маршрут через Монголию, но в это мало кто верил. Упрямцев, что в обход официальных квот пытались пробиться в Боград на внедорожниках, а то и просто пешком, водило по местности, покуда не кончался бензин, еда и силы. Обезвоженных, голодных, балансирующих на самой грани рассудка, их каждый год сотнями вытаскивает МЧС. Тех, кто продолжает упорствовать, находят в таком виде, что опытные патологоанатомы бросают работу, наплевав на пенсию и выслугу лет. Чаще не находят вовсе. Зато единственный экспресс, курсирующий между Москвой и Боградом, идет без остановок, покрывая огромное расстояние менее чем за сутки. Объяснить это чем-то кроме магии не представлялось возможным.