– Мы здесь проездом. Нам на пятый круг.

И увидав, как изменилось лицо Егора, не выдержала, расхохоталась. Пятый круг – опасный и непредсказуемый. Здесь воскрешают умерших не хуже христианского бога, здесь убивают вернее, чем адепты Кали, от здешнего безумия не по себе даже Древним, а крови тут льется куда больше, чем в черном соборе Бафомета. Пятый круг – обитель не человеческих богов.

***

На первый взгляд могло показаться, что город заканчивается за четвертым кругом. Асфальт превращался в грунтовку, в лучшем случае отсыпанную щебнем. Буйно разрасталась зелень, уносились в небеса толстые стволы деревьев, кричали в зарослях неведомые птицы. Каждый камень и веточка, каждая пылинка здесь помнили другие народы, другие законы. Здесь иначе молились, пели иные песни и не очень-то жаловали Человека. Умирающая сила, все еще могла как следует встряхнуть молодой мир, но уходить предпочитала мудро и с достоинством.

Пришедший сюда знал без вывесок и указателей, куда идти и где найти искомое. Каждую луну, на священной поляне ликантропов купались в росе огромные уродливые звери, отдаленно напоминающие волков, и рвали зубами живое мясо, и пронзали тоскливым воем равнодушный космос. В глубине заповедного леса дриады с трепетом касались живого древа, разукрашивая шершавую кору охряными символами. Беззвездными ночами провонявшие мертвечиной гули славили Мать-Гниль, дающую пищу их тупым зубам. Воды Безымянного озера раз в год окрашивались красным, горы перешептывались на мертвых языках, а в каменном дольмене терпеливо дожидался смерти последний ифрит.

И было еще кое-что. Кое-что под землей. Слепое, невыносимо старое, оно родилось в те времена, когда солнце еще не обласкало мир своим теплом. Поговаривали, что оно настолько не терпит солнечного света, что даже мягкие сумерки могут убить его, но Ольга не собиралась проверять эту байку. Когда имеешь дело с Седым Незрячим, лучше не узнавать, насколько далеко он способен вылезти из своей норы.

Она остановила машину у самого входа в пещеру. Для случайного взгляда – темная неприглядная дыра в холме, метра три в диаметре, заросшая спутанным кустарником, для знающего – храм и дом Седого Незрячего. Бесчувственного Влада Ольга внесла на руках, словно в дрянной комедии, где жених с невестой поменялись телами. Уложила на границе света, что неохотно проникал под своды, пробитые толстыми коричневыми корнями, с замирающим сердцем просканировала тело. Жив, хвала всем богам! Жив!

– Где мы? – забеспокоился Егор. – Чей это храм?

Он подозрительно озирался, нутром чуя опасность. Ольга не ответила, напряженно всматриваясь в темноту, что плескалась у самых ног Влада, как живая. Вот черная завеса распалась на темные силуэты, скрюченные, маленькие, похожие на горбатых детей. Расталкивая хилые лучи солнца, вперед шагнул пустоглазый карлик, больше похожий на человека, чем на своего прародителя. Пещера наполнилась запахом перекопанной земли, червей и влажной шерсти.

Крыса. Не тот, что вел переговоры с Ольгой, выторговывая несправедливую цену. Другой, но такой же омерзительный, невыносимый уже одним только своим существованием. Егор решительно сжал кулаки, намереваясь совершить какую-то глупость. Смутные подозрения подтвердились, и он собирался защитить беспомощного Влада. Ольга была к этому готова.

Она легонько ткнула его ногтями в основание шеи, за ухом, и Егор мягко опустился на утоптанный земляной пол. Ольга склонилась над ним, проверяя, крепко ли держит Паутина Ананси, и отшатнулась, обожглась о ненависть в горящих глазах сына. Старательно отводя взгляд, она шепнула ему:

– Так надо, Егорка, ты потом поймешь.

Все это время Крыса никак не проявлял себя, но теперь требовательно протянул лапу, похожую на клешню манипулятора. Черные когти сжались и разжались.

– Магьян Кербет помнит тебя, - сказал Крыса. – Ты должна Седому Незрячему.

– Забирайте, - Ольга брезгливо указала на Влада носком сапога.

Крыса поморщился, почти по-человечьи. Это казалось невероятным, но слепые глаза с интересом взглянули на Егора, смерили оценивающим взглядом саму Ольгу.

– Он едва дышит. В нем совсем мало жизни.

– Незрячий все равно сожрет его, так какая разница? Или он сменил предпочтения? Он теперь сажает людей на цепь и заставляет рассказывать сказки?

– Как знатьссссь, - просвистел Крыса так многозначительно, что Ольга поежилась.

– В расчете? – спросила она.

Крыса долго молчал, словно прислушиваясь к чему-то. Наконец, кивнул, и Ольга поняла, что все это время не дышала.

Темнота застрекотала, качнулась вперед, наползая на бесчувственное тело. Обретенными лапами вцепилась в добычу, зашевелила звездорылыми отростками в предвкушении. Встрепенулся Влад, с трудом приподнялся на локте. Осторожная темнота откатилась назад, выжидая.

Ольга рывком взвалила сына на плечо и поспешила к выходу. Своды пещеры становились ниже, стены сдвигались, а выход сужался, грозя вот-вот схлопнуться совсем. Перед тем, как выскочить под солнце, уже не боясь остаться в пещере навечно, Ольга обернулась. Влад смотрел ей вслед устало и презрительно. Сейчас его осунувшееся лицо казалось старше, чем морщинистая физиономия Старика Юнксу.

– Когда ты сказала, что все будет хорошо, ты имела в виду себя, да?

Он говорил тихо, еле слышно, но Ольга уловила каждое слово. Вопрос риторический, Влад, - мысленно ответила она. Вслух сказать не решилась, не хотела, чтобы услышал сын. Не стоило настраивать его против себя еще больше.

Когда вход в обитель Седого Незрячего затянуло дикой порослью, автомобиль уже преодолел несколько сотен метров, и к Егору начал возвращаться голос.

– Стой! Остановись! Мы должны вернуться! – кричал он, еле сдерживая злые слезы. – Надо вытащить его оттуда! Они же его убьют! Да стой же ты!