Мы сидели на распахнутой постели и курили. Во всем теле была необыкновенная легкость. Говорить не хотелось.

Я протянула руку и машинально взяла со стола книгу.

– "Хроники капитана Блада".

– Да, это моя любимая книжка с детства.

– Капитана Блада... Блад...

Тебе что-то напоминает это имя?- Борис приподнялся на локте.

– Да, я что-то в газетах вспоминаю.

– Света, ты читаешь газеты? Ну ты меня уморила.

– Да, иногда просматриваю. Профессия обязывает (как приятно, когда врать легко). Вроде был шумный процесс против одной профессорши - Марии Блад. Она - известный в городе специалист по очистке крови.

– А что она натворила? Кровь плохо очищала?

– Клинику содержала частную, где ставила опыты над наркоманами. В общем, преступница.

– Ее посадили?

– Нет. Ничего не доказали.

Значит, не преступница.

– Да ты не понял - опыты над живыми людьми!

– Ну так ведь она же - ученый! Ну скажи, пожалуйста, разве может студент мединститута стать настоящим хирургом, если будет все время препарировать трупы в анатомичке или резать лягушек? Ведь надо же однажды со скальпелем и к живому человеку подойти.

– Но она все это делала в закрытой частной клинике. Это у нее бизнес был такой.

– Деньги брала? Так они ей на реактивы, на аппаратуру были нужны.

Может, она мир хотела спасти от опасной заразы; может, без пяти минут Нобелевский лауреат. А как же по-другому науку двигать?.. И при том... Опыты - над наркоманами... Не такие уж это и люди...

Борис неожиданно посерьезнел, голос у него стал жестким. Я вспомнила недавний разговор с коллегой - Соболиным: "Они, Светочка, не люди, а нелюди. Я бы их всех за Уральский хребет, в резервации..."

Ты так говоришь, словно эта Мария тебе очень нравится. А она, между прочим, как писали (врала я),- лесбиянка.

– Ну, тогда она мне точно нравится,- вдруг развеселился Борис.- У нас с ней, оказывается, много общего: я ведь тоже безумно люблю хорошеньких женщин.

И он накрыл меня подобно урагану...

***

Из дома мы вышли, когда начало смеркаться. Это были последние июльские белые ночи. Еще пара недель, и лето повернет к осени, вечера станут темными.

От леса в поселок ползли первые туманы. На траве лежала роса. Я ступила с тропинки на газон и как ошпаренная отскочила в сторону: мне показалось, что по ноге пробежало что-то мокрое и колючее.

Борис тут же наклонился и раздвинул розовый куст:

– Света, смотри, ежик!

Господи, да они тут все помешаны на колючей живности.

– Ах ты, мой проказник, Кеша!

Я его, Светочка, давно заприметил.

Живет у меня под хозблоком. Каждый вечер выходит на охоту, шляется где-то всю ночь, а потом возвращается. Мои парни ему блюдце с молоком даже завели.

– Это у него от молока вся шкура белая?

– Это не шкура, а иголки. Роса, наверное, посверкивает...

В этот момент за забором раздался гудок машины. Один из парней-охранников (истопник) выглянул за калитку и отозвал Бориса в сторону. После короткого разговора Борис подошел ко мне:

– Извини, милая, я не смогу тебя проводить, у меня встреча с партнерами. Ты ведь одна не заблудишься?

Он поцеловал меня и повел к калитке. В это время парни открывали ворота, в которые въезжали два джипа. Водитель первого понес по тропинке в сторону хозблоков какие-то пакеты.

***

Да, тяжела жизнь коммерсанта, решившего делать бизнес в России. Я уже давно смирилась с тем, что у богатых "первым делом - самолеты".

Идти к Василиске не хотелось. Но и гулять одной в потемневшем парке тоже удовольствие не из приятных. Я потопталась в нерешительности на дорожке и, делать было нечего, пошла к Васькиной даче.

Впереди меня дорогу осветили две пары фар. Я едва успела отскочить в сторону - мимо пролетели, обдав грязью из лужи, два темных джипа. "Паразиты! Днем, что ли, не могут ездить? Одно дело - партнеры Бориса сидят сейчас, вопросы решают, другое - ночные хулиганы на дорогах... Жаль, номера не заметила - натравила бы на вас гаишников!"

***

Дома застала странную картину. На подоконнике с несколькими закладками лежал психотерапевтический справочник. А Васька на кухне поочередно открывала крышки с банок и совала туда нос: в муку, в соль, в песок, в крахмал...

– Муравьи, что ли, завелись? Ревизию делаешь?

Васька нервно отставила банки в сторону и, как мне показалось, прислушалась. Я тоже. Из спальни Нины Дмитриевны раздавалось тихое пение: "В белую ночь соловей нам насвистывал..."

Я никогда до этого не слышала, чтобы Нина Дмитриевна пела, и поэтому вопросительно взглянула на подругу. Она, не объясняя, вдруг набросилась на меня: