– Шах, ну скажи - это был ты? Ты сделал это только для меня? Или это просто было частью твоего очередного расследования?..

– Даже если бы это сделал я, то, естественно, исключительно в рамках очередного расследования.

– Ты врешь, Шах! Ну зачем ты хочешь казаться хуже, чем ты есть на самом деле?

– Совсем недавно ты была обо мне несколько иного мнения.

– Я была полной дурой. Прости меня.

– Ладно, все, проехали.

– Ты сейчас один живешь? Хочешь, я как-нибудь приеду к тебе?

– Вместе с Рустамом?

– Перестань! Между прочим, он очень хороший человек.

– Да, я помню, живой и непосредственный ребенок с охраной, которая может порвать кого угодно на сотни маленьких кусочков...

– А ты злой, Витя. Хотя... наверное, я действительно сама виновата...

– Прости, Танюша, но мне завтра очень рано вставать...

– Да, я поняла... Спокойной ночи, Шах.

– Спокойной ночи.

ДЕЛО О ТЯЖБЕ С ПИВОВАРАМИ

Рассказывает Анна Лукошкина

"Лукошкина Анна Яковлевна, 33 года. Закончила юрфак ЛГУ, работала судьей, ныне - член Городской коллегии адвокатов.

Работает юристом в Агентстве "Золотая пуля". Осуществляет юридическую экспертизу материалов перед публикацией и представляет интересы Агентства в судах. Среди сотрудников получила прозвище Цензор.

Разведена. С бывшим мужем сотрудником РУБОП

Сергеем Лукошкиным поддерживает хорошие, приятельские отношения. Воспитывает сына-школьника.

Экспрессивна, но справедлива. Иногда поддается искушению "поиграть" в расследователя - сказывается еще студенческая страсть к криминалистике и уголовному процессу, так и не реализовавшаяся в жизни Лукошкиной. К начальству относится без должного пиетета".

Из служебной характеристики

* 1 *

Обнорский вызвал меня в кабинет через секретаря Ксюшу. Ксюша сообщила мне об этом с видимым удовольствием - приглашение в кабинет к Классику посредством секретаря означало почти что немилость.

Я давно подозревала, что Ксюша не одобряла чрезвычайно внимательного отношения Обнорского к моей персоне. Безотчетная улыбка, с которой Ксюша вошла ко мне в кабинет, стала еще одним тому подтверждением.

– Проходите, Анна Яковлевна.- Обнорский даже не поднял глаз, когда я распахнула дверь и, недоумевая, вошла в его обитель. Кстати, захламленную до краев разного рода подарками от благодарных и восторженных почитателей. Говорят, у вас...- Классик интонационно выделил это дистанцирующее местоимение, что, очевидно, должно было дать мне понять всю степень нерасположения,- с Шаховским близкие отношения? Что вы можете сказать по этому поводу?

– Я ничего не буду говорить по этому поводу, пока ты не объяснишь мне, чем вызван твой инквизиторский тон.- Я плохо спала эту ночь и встала очень раздраженная. Обнорский этого не знал, иначе перенес бы наш разговор на следующий раз...

– Анна Яковлевна, я не собираюсь объяснять вам мотивы своих поступков. А вы крайне неразборчивы в связях. Может, вы еще с кем-то состоите в близких отношениях?

– Представь себе - да, с очень многими мужчинами в этом городе.Злость, с которой я произнесла первую фразу, вдруг улетучилась. Я почувствовала, что страшно устала от всех недомолвок, сплетен и пересудов. Мне захотелось скорее уйти из кабинета Обнорского, где сама обстановка, казалось, кричала: он так велик и гениален, этот Классик, смотрите, смотрите! В такой обстановке совершенно невозможно вести разговоры по душам.

– Я тебя больше не задерживаю.

– Мне нужно читать досье. Обнорский, наконец, поднял глаза от кипы бумаг, которая, кстати, последние несколько месяцев оставалась нетронутой на его столе. По-киселевски посмотрев на меня поверх очков, шеф кивнул в сторону двери: - Свободна.

– Спасибо, Андрей Викторович.

Если нужна будет юридическая консультация, обращайтесь. Наша фирма всегда готова помочь клиенту!- На цыпочках шагнув к двери, я осторожно прикрыла ее за собой и, несмотря на негодующий взгляд Ксюши, стучавшей в приемной по клавишам, приложила ухо к двери. За дверью раздалась отборная ругань, очевидно, в мой адрес. Вздохнув и пожав плечами, я отправилась к себе.

* 2 *

Кабинет с приветливой табличкой "Вас тут не ждут!" мы делили втроем: я, Шаховский и Каширин.

Над нашим "сожительством" в Агентстве подшучивали, но думаю, нам втайне завидовали. В отличие от кабинета Обнорского, где все подчеркивало достоинства его обитателя, в нашей комнатушке усилиями Каширина поселился дух истории. В первую очередь, истории розыска и органов внутренних дел. О ней напоминала допотопная пишущая машинка с вставленным бланком протокола допроса. Изящные наручники, куда свободно проходила моя не очень тонкая рука. Со стен тусклыми глазами взирали те, кого разыскивает милиция, и те, кого уж нет в мире,- эти фотографии, как я подозревала, "стибрил"

Каширин из уголовного розыска, где он раньше работал. С полок стеллажа на посетителей назидательно смотрел корешком "Полный сборник кодексов Российской Федерации". Ему вторил Уголовный кодекс 1967 года, ныне ушедший в историю. Все это тем не менее гармонировало как с компьютерами, находящимися в нашем распоряжении, так и с вполне модерновой мебелью - уютным диванчиком и чайным столиком, купленными на наши собственные деньги (Скрипка сообщил, что бюджет Агентства таких необоснованных трат не предусматривает). Расстроенная разговором с Обнорским, я, войдя в кабинет, плюхнулась на этот самый диванчик.