Иржи Новак кивнул на жандарма:

– Франтишек покажет вам дорогу к дому. Он не говорит по-русски, но с ним пойдет Николай, он будет вам переводить его слова, – чех указал на приземистого повстанца в немецкой форме.

Боец шагнул к Тихомирову, приложил руку к пилотке, пытаясь что-то сказать, но Тихомиров перебил:

– Николай, говоришь? – Старший лейтенант подозрительно посмотрел на сероглазого повстанца, его лицо побледнело. Лишь сейчас он заметил на левом рукаве кителя нашивку с надписью «РОА» и изображением Андреевского флага.

Чех закивал:

– Да, да. Он тоже русский. Когда солдаты Русской освободительной армии ушли, он остался, чтобы вместе с нами бороться против оккупантов. Он настоящий герой.

На скулах Тихомирова заиграли желваки.

– Нет! Он не герой, он предатель! – Старший лейтенант неожиданно для всех выхватил из кобуры пистолет «ТТ» и выстрелил в голову власовца. Окровавленные мозги брызнули на брусчатку и бежевый плащ долговязого командира отряда повстанцев. Николай выронил винтовку, упал у ног чеха. Иржи Новак подался назад, ошарашено произнес:

– Что вы сделали! Зачем? Это жестоко!

Тихомиров глянул холодным взглядом в глаза чеха:

– Мы тут неподалеку видели изуродованные тела немецких солдат. Среди них были одетые в гражданскую одежду старик, женщина и подросток. Их убили ваши соотечественники. Они мстили им за обиды. Это, по-вашему, не жестоко?!

Командир повстанцев попытался что-то сказать в оправдание, но старший лейтенант, не обращая внимания на чеха, крикнул танкисту:

– Лейтенант, бери проводников себе на броню!

Усатый танкист махнул рукой повстанцам:

– Давай, братья славяне, залезай! Показывай дорогу!

Командир роты обратился к Григорьеву:

– Справишься без переводчика?

– Как-нибудь договоримся.

– Тогда бери чеха и вперед. Смотри там, дюже не геройствуй, ребят береги. Сам понимаешь, война уходит на закат, надо, чтобы все домой вернулись. По пути следования к цели в бои с противником не ввязываться. Ваша главная задача – захватить склад.

– Товарищ старший лейтенант, нам бы в помощь какую-нибудь единицу бронетехники…

– Ишь, бронетехнику ему подавай! Она мне самому нужна для решения основных задач, а лишней техники нет, сам знаешь, сколько ее потеряли, пока до Праги пробивались. Да и маневренность с быстротой вы с танком потеряете, опять же, цель эта для немецких фаустников лакомая. Так что в помощь дам тебе экипаж минометчиков, – старший лейтенант оглянулся, отыскал глазами мотоцикл М-72, из специально оборудованной коляски которого торчал похожий на трубу ствол восьмидесятидвухмиллиметрового батальонного миномета, крикнул водителю:

– Мухаметзянов! Поступаешь в распоряжение старшего сержанта Григорьева.

Спустя минуту «железный скакун» командира роты взревел и помчался по улице, увлекая за собой десяток своих трехместных «собратьев», которых оседлали «черные дьяволы», как часто немецкие солдаты называли мотоциклистов Красной армии. Глядя ему вслед, Иржи Новак произнес:

– Мне кажется, что ваш командир поступил неправильно!

Григорьев глянул на распростертое на брусчатке тело власовца, сплюнул себе под ноги.

– В сорок третьем году на Псковщине такие же вот предатели расстреляли всю его семью, а дом сожгли.

Чех опустил голову, молча пошел к рычащему танку. Старший сержант кивнул длиннолицему жандарму на мотоцикл.

– Садись, дядя, прокачу тебя с ветерком на своем боевом коне. Ты, небось, прежде на американском мотоцикле никогда не катался.

Жандарм улыбнулся, закивал, усаживаясь на заднее сиденье, спросил:

– Як сэ йменуетэ?

Григорьев понял, о чем его спрашивает чех, повернув голову, бросил:

– Александром именуюсь.

Чех похлопал себя ладонью по груди:

– Франтишек.

– Это мне уже известно, неизвестно, где дом с немцами искать. Говори, союзничек, куда ехать?

Чех понял, указал на улицу, которая уходила направо.

– Доправа.

– Понятно. Вот видишь, и переводчик нам не нужен, – старший сержант завел мотоцикл, махнул рукой.

Три боевых единицы его отделения и приданный им экипаж минометчиков последовали за ним. Ехали по брусчатке, по битому стеклу витрин магазинов, время от времени объезжая оставленные взрывами выбоины, сожженную и брошенную технику. Миновав пустой с выбитыми стеклами трамвай, остановились у перекрестка, уступая дорогу отряду кавалеристов в черных бурках и кубанках. Григорьев махнул рукой: