— Это слишком замысловатые слова, чтобы просто сказать, что… если я попытаюсь уйти, ты позволишь мне умереть или прикажешь меня убить.

Челюсти Луки сжимаются.

— Я никогда не позволю тебя убить, София. Я не верю, что Братва представляет настолько большую угрозу, что твоя смерть необходима. Но у нас с Доном Росси разные представления о некоторых вещах. И я не буду подставлять свою шею, чтобы защитить тебя, если ты будешь настаивать на уходе.

Хм. Я убираю этот лакомый кусочек на хранение. Лука только что невольно показал мне немного своего отношения. Пока Росси является главой итальянской мафии, моя жизнь будет потеряна, если я покину Луку. Но однажды Лука станет Доном, он почти сказал мне, что не хотел бы, чтобы меня убили за то, что я ушла. Конечно, все еще нужно учитывать Братву. Но если я буду достаточно тщательно планировать и выжду время, возможно, однажды я смогу снова стать свободной.

— В нем также говорится, что я согласен обеспечить все твои материальные потребности. Твое жилье, еда, коммунальные услуги и другие предметы первой необходимости будут оплачены, и тебе будет предоставлена ежемесячная содержание и дискреционное пособие, — продолжает Лука, не замечая изменения в моем поведении. — Как моя жена, ты должна будешь посещать со мной определенные мероприятия. От тебя также ожидается выполнение определенных функций, членство в правлениях нескольких благотворительных организаций и тому подобное. — Он делает паузу. — Ты улавливаешь мысль?

— Конечно. — Я мягко улыбаюсь ему.

— Как жена будущего Дона, а со временем и жена самого Дона, ты будешь иметь власть над другими женами мафии. Они будут приходить к тебе за советом и компанией. — Лука корчит рожу. — Я не знаю, какого черта ты можешь им предложить, честно, но сделай все, что в твоих силах. Все должны верить, что этот брак настоящий, и это предполагает, что ты играешь свою роль в полной мере.

Я морщусь. Я не думала, что мне придется заводить друзей или быть настоящей частью этой семьи. Я предполагала, что смогу прятаться в своей квартире, путешествовать, когда смогу, и развлекаться. Честно говоря, это звучало как единственная приемлемая часть сделки. Теперь я узнаю, что мне придется править этим гротескным королевством вместе с Лукой и притворяться, что мне это нравится, и мой желудок переворачивается. Я не хочу в этом участвовать.

Но у меня все еще нет выбора.

— Есть что-нибудь еще?

— Касаемо этого документа? Только то, что ты понимаешь, что от этого союза не будет детей или что они не ожидаются. Если ты забеременеешь, беременность будет прервана. — Лука натянуто улыбается. — Но поскольку одним из твоих условий является то, что я не прикасаюсь к тебе, я не думаю, что это будет проблемой.

— Я думала, католики против абортов?

Лука хмурится.

— Есть другие проблемы, которые имеют приоритет над любыми религиозными. Но это не твоя забота. И это не то, о чем тебе нужно беспокоиться. — Он постукивает по бумаге. — Отец Донахью сказал, что ты была крещена, но никогда не конфирмовалась в церкви?

— Эм…нет. Я была крещена в младенчестве и приняла первое причастие, но мой отец умер до того, как я был конфирмована. А моя мать обратилась в христианство только ради замужества, она выросла в русской православной церкви, так что…

Лука машет рукой, прерывая меня.

— Тогда отец Донахью ускорит это.

— Но я думаю, что есть процесс…

Я ясно вижу раздражение на лице Луки.

— Отец Донахью хорошо знает семью, и он также хорошо знал твоего отца. Он сделает то, о чем мы просим. — Лука потирает рот рукой, и я вижу намек на усталость в его глазах. — Это нельзя откладывать, София. Свадьба состоится в субботу.

— Есть ли в документе что-нибудь еще, о чем мне следует знать?

Лука качает головой.

— Ты включил сюда мои требования?

— София… — Предупреждение в голосе Луки ясно.

— Итак, в контракте есть все, что ты требуешь, но ничего такого, что я…

Лука хлопает одной рукой по столу, поднимаясь на ноги так быстро, что я отшатываюсь назад и чуть не опрокидываю стул.

— Мое согласие на твои условия, это не что иное, как то, что я милосердный муж, София. Я ни на что не должен соглашаться. Один телефонный звонок, и ты мертва! Ты понимаешь меня? Так что вместо того, чтобы настаивать на том, чтобы я все это переделал заново в соответствии с твоими желаниями, тебе просто придется довериться мне. — Его челюсть сжата, когда он наклоняется ко мне, его зеленые глаза сверкают. — Или ты можешь сказать мне, что это невозможно, и я позвоню дону Росси и сообщу ему, что брак расторгнут. Это твой выбор, моя прекрасная невеста.

Он шипит последнее слово, и в этот момент я вижу, как это сказывается на нем. Мне его не жаль, ни капельки, но мое сердце учащенно бьется, когда я смотрю на его точеное лицо, в его зеленые глаза, сверкающие, как изумруды, его взгляд тверд, как кремень. Он протягивает руки по обе стороны от спинки моего стула и нависает надо мной.

— Я мог бы потребовать от тебя все, что захочу, — бормочет он, его голос понижается на октаву, низкий и глубокий. Я чувствую, как по моей коже невольно пробегает дрожь. — Я мог бы потребовать твоего тела, твоей покорности, каждой части тебя, отданной мне без вопросов, в обмен на твою жизнь. Но, несмотря на то, какой я человек, который вызывает у тебя такое отвращение, несмотря на кровь на моих руках, я этого не сделаю. Ты знаешь почему, София?

— Нет, — шепчу я. Я дрожу как осиновый лист, но моя кожа гудит от чего-то, чего я никогда раньше не чувствовала, какое-то электрическое ощущение проходит по мне, пока не начинает казаться, что каждый волосок на моем теле встает дыбом. Полные губы Луки нависают над моими, каждый дюйм его тела напрягся от гнева, и я без сомнения знаю, что если бы я протянула руку вниз, то нашла бы его таким же твердым, каким он был прошлой ночью. Между нами есть что-то, чего я не понимаю, какая-то химия в нашей неоспоримой ненависти друг к другу, и извращенная часть меня хочет выгнуться вверх, прижаться своими губами к его губам и обвить руками его шею, прижимая его ко мне, пока мы не повалимся вместе на блестящий деревянный пол столовой.