— Чтобы легче было осуществить задуманное, он обрезал ствол своего охотничьего ружья двенадцатого калибра. В его мастерской есть столярный верстак. На нем найдены стволы ружья и ножевка по металлу.

— Когда это произошло?

— Судмедэксперт полагает, что вчера вечером, где-то в районе шести-восьми часов. Более точно будет установлено при вскрытии.

— Шмыгов оставил какую-нибудь записку, письмо?

— Нет. Никакой записки мы не нашли.

— Кто-нибудь слышал звук выстрела?

— Нет, никто. Коттедж Шмыгова находится на отшибе. Кроме этого, в это время на улице довольно шумно. Есть ещё вопросы?

— Вопросов больше нет. Значит вы считаете, что это типичное самоубийство?

— Уверен в этом. — Слепцов встал. Повернулся к прокурору. — Я могу идти, Павел Сергеевич?

* * *

В самих материалах ничего нового к тому, что уже сказал следователь, Беркутов не нашел и решил съездить в коттедж Шмыгова, хотелось самому посмотреть мастерскую художника и поговорить с его женой.

Коттедж располагался в глубине соснового бора и представлял собой большой двухэтажный особняк. Действительно, до ближайших соседей было метров тридцать, никак не меньше. Поэтому немудрено, что выстрела никто не слышал.

К счастью, хозяйка оказалась дома. Это была молодая довольно миловидная шатенка. Лицо её было заплаканным и несчастным. Дмитрий поздоровался и протянул ей удостоверение. Она мельком взглянула в него, вернула.

— Проходите, Дмитрий Константинович, — проговорила равнодушно.

Они прошли в большой квадратный зал, обставленный старинной мебелью. На стенах висели многочисленные картины в тяжелых золоченых рамах — все больше портреты каких-то людей.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — сказала Шмыгова, указав на одно из массивных кресел. Сама села в другое. — Слушаю вас?

— Вера Витальевна, можно задать вам несколько вопросов?

— Да-да, конечно.

— Вы сегодня вернулись рано утром?

— Да, я об этом уже говорила следователю.

— Я читал ваше объяснение. А что заставило вас возращаться домой ночью?

— Я вчера позвонила домой и муж мне сообщил, что погиб Михаил Киприянович Аристархов. Потому я и вернулась.

— Вы не запомнили время?

— Где-то около четырех.

— Он не сказал каким образом погиб Аристархов?

— Нет. Я его спросила: «Как это случилось?» От ответил, что это не телефонный разговор. Был очень взволнован.

— Вы хорошо знали Аристархова?

— Конечно. Он был нашим другом. До гибели его жены они часто бывали у нас в гостях.

— А не говорил вам муж, что у него с Аристарховым накануне его смерти произошла ссора?

— Нет, ничего такого он не говорил. Сказал, чтобы я срочно возвращалась.

— Для вас смерть мужа явилась неожиданностью?

— Конечно. До сих пор не могу понять, — почему он это сделал?

— Можно мне посмотреть его мастерскую?

— Конечно. Это на втором этаже. Я вас провожу.

Вслед за Шмыговой по крутой деревянной лестнице Беркутов поднялся в мастерскую художника. Она занимала весь второй этаж. Пахло краской, клеем, скипидаром. Кресло-качалка, где все и произошло, было закрыто покрывалом. Пол рядом с ним тщательно вымыт. У дальней стены стояли многочисленные картины без рам. В ближнем левом углу — верстак.

— А для чего Павлу Александровичу был нужен верстак? — спросил Дмитрий.

— Он любил все делать сам — и подрамники, и рамы, и так, — по хозяйству.

Беркутов подошел к верстаку. В тисках был зажат отпиленный ствол ружья, лежала ножевка по металлу, рядом с тисками возвышалась небольшая горка металлических опилок. Этот свинтус Слепцов был настолько уверен в самоубийстве Шмыгова, что не удосужился это изъять. Дмитрий взглянул в стволы. Они были чистыми и смазанными. Все говорило за то, что их отпилил сам хозяин. И в этот момент Дмитрий обратил внимание на крохотное темное пятнышко на полу рядом с верстаком. Беркутов заволновался, даже встал на колени, чтобы внимательнее его рассмотреть. Трудно пока сказать, что это такое. Но его интуиция ему прямо сказала: «Парень, это пятнышко сделает тебя знаменитым. Оно ответит на все мучившие тебя вопросы». И Дмитрий заволновался ещё больше.

— Вера Витальевна, не смогли бы вы пригласить кого-то из соседей? — обратился он к хозяйке.

— Это ещё зачем? — насторожилась та.

— Я хотел бы изъять все это, — он указал рукой на верстак.

— Да, но зачем? Следователю с самого начала было всю ясно. Он сказал, что это типичное самоубийство.

— Это его личное дело, но я с ним не совсем согласен, и не стал бы спешить с выводами. Так вы пригласите понятых? Или мне сделать это самому?

— Хорошо, я сейчас кого-нибудь поищу. — Шмыгова направилась к выходу.