Закончили разгрузку часам к одиннадцати. А домой каждый взял по банке компота. Оказалось, что на погрузке и разгрузке «предусмотрен бой» банок. А мы получили все банки целыми, и сами не разбили. Но «бой» предусмотрен, значит можно «его» унести домой.

А на следующий день меня назначили грузчиком на машину, которая развозила продукты по магазинам в центральной части города. Водитель, он же экспедитор, предупредил меня о том, что я уже слышал: «Гости нашего города должны видеть только самое лучшее. Ничего не должно упасть или повредиться».

Мы возили самые разные товары: масло, сыр, ящики с компотом, овощи и фрукты. Работа была несложной. Но, самое главное ждало меня после разгрузки. Водитель сел в машину, достал из кармана деньги, отсчитал часть и отдал мне, сказав, что это премия. И так было возле каждого магазина. Я не знаю, сколько он оставлял себе, но к концу дня у меня в кармане было рубля четыре. Да ещё около рубля я потратил на обед в столовой.

Домой я принес кучу продуктов: колбасу, сыр, масло, печенье, конфеты, какие-то консервы. Это были не деликатесы, но при нашей небогатой жизни мы и этому были рады.

Мне очень понравилась такая работа. Судя по всему, водителю тоже понравилось работать со мной. Я носился с продуктами, как метеор, а значит мы обслуживали больше магазинов, значит и «премия» была больше. Так с этим водителем я работал всегда, когда не было «авралов».

Увы, продолжалась моя работа всего три недели. Но и тем небольшим деньгам я был очень рад. А следующим летом я уже ехал в стройотряд. И тоже не переживал, что летом надо работать, а не отдыхать.

Может быть у кого-то было по-другому, но мне в школе и институте не очень везло с изучением иностранных языков. В пятом классе мы начали изучать английский. В это время наша семья жила в ГДР. Вроде бы правильно было немецкий учить. Но школа решила: надо учить английский. Надо сказать, что учить английский мне нравилось. И учителя, помнится, тоже нравились.

С пятого по девятый класс я поменял четыре школы. Не знаю, как должно было быть на самом деле, но за четыре года обучения я мог прочитать только два десятка слов в учебнике. А уж если удавалось послушать песни на английском, то понять что-то было невозможно. Хотя, что касается произношения, я, на своем уровне, оценивал наших преподавателей очень высоко. Сравнение строилось на том, как говорил преподаватель и как звучал голос в песнях.

Из школьных педагогов особенно запомнилась Анна Львовна Быстрицкая. В её «девятый» класс, а она была классным руководителем, я попал в октябре 1966 года. Отца перевели в Одессу, и я пошел учиться в школу № 82. Анна Львовна была полной дамой, не особенно следившей за своей внешностью. Одевалась она просто, без лоска, чем напоминала домохозяйку, которую срочно пригласили на прием к врачу. Почему к врачу, а не к какому-нибудь руководителю? К руководителю она бы приоделась, накрасилась, а к врачу можно и так. Ей было далеко за сорок, перспектив по работе, как и для многих других учителей, никаких.

Говорила она, как и все одесситы, с «одесским говорком». И уже на первом уроке я обратил внимание на её произношение, как преподавателя английского. На мой взгляд, оно было «никаким». Так, например, фразу «where are you from» она произносила примерно так: «выер арэ ю фром». После преподавателя, который был у меня в восьмом классе, а также после того, как появилась возможность слушать песни, а иногда и тексты, на английском, это меня немного коробило. Но я с этим скоро смирился.

Понимая, что «английский» на одной школьной программе выучить невозможно, она не сильно «заморачивалась». Такого слова в то время мы не знали, но сейчас оно совершенно точно отражает её стиль преподавания. Наверное, главной задачей, которую она ставила для нас на уроках, было полностью прочитать учебник.

Конечно, мы, в пределах школьного курса, в довольно общих чертах имели представление о настоящем, прошедшем и будущем времени. В то, что есть ещё «тонкости» в этих «временах», мы не особенно вдавались. Знаний «английского» за время обучения в девятом и десятом классах у меня не прибавилось.

Прочитав эти строки, может сложится впечатление, что Анна Львовна мне не нравилась. Это совсем не так. Я хорошо успевал по многим предметам. Почти все учителя это отмечали с первого моего появления в школе. Естественно, они рассказывали об этом «классной» (так все тогда сокращенно называли классного руководителя). И она относилась ко мне очень хорошо. А я, как воспитанный человек, отвечал ей взаимностью. А когда у меня умер отец, она мне очень помогла. Нет, она не утешала меня и, тем более, не жалела. Я сейчас и не вспомню, что конкретно и как она делала. Но только мне с её помощью удалось сгладить это горе, за что я ей до сих пор благодарен.

А ещё она ругалась с несколькими преподавателями. В школе я был человек очень спокойный и ни с кем не ругался. Чем я не понравился «географу», «чертежнику» и «русичке», сейчас уже не вспомню. Но, только у меня не то, что серебряной медали не было, а появилась даже «тройка» в «аттестате». И это была «тройка» по русскому языку.

Я не учил «украинский язык и литературу». Несколько раз учительница пыталась меня спрашивать, но я, наверное, ответил, как ей казалось, «недостаточно уважительно». Она «взъелась» на меня, требовала, чтобы я на уроках присутствовал и, хотя бы, слушал «язык того народа, на территории которого я живу». Я сказал, что не понимаю этого языка, поскольку не изучал его. А выучить за год невозможно. В общем, мы на каждом уроке «скандалили». Когда была возможность, я с уроков уходил, сидел на улице. Но когда погода была плохая, приходилось сидеть на уроке. Я всегда занимался другими предметами. И это ещё больше раздражало «украинку».