Очередная горная волна захлестнула судно, и оно понеслось вперед, спотыкаясь на минном поле скал, без руля и с морем, хлынувшим через пробоину. Матрос Митчелл кричал: " Шесть футов воды в трюме!". Офицер доложил, что судно теперь " заполнено водой до самых люков".

Байрон увидел - и, что, возможно, было еще страшнее, услышал - окружающие его волнорезы, громовые волны, сокрушающие все в своих челюстях. Они были вокруг корабля. Где же теперь была эта романтика?

Многие из них готовились к смерти. Некоторые падали на колени, читая молитвы в брызгах. Лейтенант Бейнс отступил с бутылкой спиртного. Другие, по словам Байрона, "лишились всякого чувства, как неодушевленные бревна, и под действием толчков и кренов корабля метались туда-сюда, не предпринимая никаких усилий, чтобы помочь себе". Он добавил: "Столь ужасна была картина пенящихся волнорезов вокруг нас, что один из самых храбрых наших людей не мог не выразить своего ужаса, сказав, что это слишком шокирующее зрелище, чтобы его вынести". Он попытался перекинуться через перила, но его удержали. Другой моряк ходил по палубе, размахивая своей саблей и крича, что он король Англии.

Один из моряков-ветеранов, Джон Джонс, попытался воодушевить людей. " Друзья мои, - кричал он, - давайте не будем унывать: вы никогда раньше не видели корабль среди волнорезов? Давайте попробуем протолкнуть его через них. Давайте, помогите, вот лист, вот скоба, держитесь. Я не сомневаюсь, что мы можем... спасти наши жизни". Его смелость вдохновила нескольких офицеров и членов экипажа, в том числе и Байрона. Одни хватались за канаты, чтобы поставить паруса, другие лихорадочно откачивали и спускали воду. Булкли пытался управлять кораблем, манипулируя парусами: то в одну сторону, то в другую. Даже рулевой, несмотря на неработающее колесо, оставался на своем посту, настаивая на том, что не стоит покидать "Вэйджер", пока он держится на плаву. И, что удивительно, этот всеми забытый корабль продолжал плыть. Истекая водой, оно плыло по заливу Боли - без мачты, без руля, без капитана на квартердеке. Мужчины тихонько подбадривали ее. Ее судьба принадлежала им, и она сражалась изо всех сил, гордо, вызывающе, благородно.

Наконец, она врезалась в нагромождение скал и начала разрываться на части. Две оставшиеся мачты начали падать и были срублены людьми, прежде чем они смогли полностью перевернуть корабль. Бушприт раскололся, лопнули иллюминаторы, выскочили трюмы, разлетелись доски, рухнули каюты, провалились палубы. Вода заливала нижние части корабля, переливаясь из отсека в отсек, заполняя все щели и отверстия. Наверху зашумели крысы. Люди, которые были слишком больны, чтобы покинуть свои гамаки, утонули, не дождавшись спасения. Как писал поэт Лорд Байрон в "Дон Жуане" о тонущем корабле, " произвел сцену, которую люди не скоро забывают", ибо они всегда помнят то, что "разбивает их надежды, или сердца, или головы, или шеи".

Невероятным образом уцелевшее судно "Вэйджер" преподнесло своим обитателям последний подарок. " По счастливой случайности мы застряли между двумя большими скалами", - заметил Джон Байрон. Зажатый между двумя большими скалами, "Вэйджер" не затонул полностью - по крайней мере, пока. Когда Байрон взобрался на высокую точку на развалинах судна, небо прояснилось настолько, что он смог разглядеть за ним волнорезы. Там, окутанный туманом, лежал остров.

Часть третья. КАСТАВАЙС

ГЛАВА 8. Обломки

Морская вода с пузырьками поднималась к хирургической рубке, где неподвижно лежал капитан Дэвид Чип. Находясь в этой каюте с момента ранения, он не был свидетелем столкновения, но он узнал громкий скребущий звук, которого боится каждый командир - скрежет корпуса о камни. И он понял, что "Вэйджер", судно из его прожорливых мечтаний, потеряно. Если он выживет, то предстанет перед военным трибуналом, который должен будет определить, не посадил ли он корабль Его Величества на мель из-за " умысла, небрежности или других недостатков". Будет ли он признан виновным - виновным в глазах суда, виновным в глазах Энсона, виновным в глазах самого себя - в том, что потерпел крушение первого военного корабля под его командованием и тем самым завершил свою военно-морскую карьеру? Почему лейтенант не предупредил его об опасности раньше? Почему хирург вырубил его опиумом - " , вопреки моим сведениям, - настаивал Чип, - сказав мне, что это всего лишь средство от лихорадки"?

Когда неиссякаемая армия волн продолжала свое наступление, он почувствовал, как оставшийся остов "Уэйгера" бьется о камни, издавая предсмертный хрип. Булкли вспоминал: " Мы с каждым мгновением ожидали, что корабль расколется", и сильные толчки "потрясли всех, кто находился на борту". Кость в плече Чипа была вправлена в ходе почти трехчасовой операции, но он все еще испытывал сильную боль.

Вскоре к дверям каюты хирурга подошли Байрон и Кэмпбелл - капающие капли, призрачные фигуры, казалось, из другого мира. Мичманы рассказали Чипу о случившемся и поведали ему об острове. С расстояния примерно одного мушкетного выстрела он оказался болотистым, бесплодным, занесенным бурей, с зарослями кустарника и горами, возвышающимися в непроглядной мгле. По словам Байрона, на острове не было " признаков культуры". Но он давал возможность спастись: " Теперь мы не думали ни о чем, кроме спасения жизни".

Чип приказал им немедленно развернуть четыре судна, которые были привязаны к палубе: тридцатишестифутовый баркас, двадцатипятифутовый куттер, двадцатичетырехфутовый баркас и восемнадцатифутовый ял. " Идите и спасите всех больных", - приказал он.

Байрон и Кэмпбелл умоляли Чипа сесть с ними на транспортное судно. Но он твердо решил следовать морскому кодексу: капитан должен последним покинуть тонущий корабль, даже если это означает пойти на дно вместе с ним. " Не обращайте на меня внимания", - настаивал он. Матрос Джон Джонс также попытался уговорить капитана покинуть судно. По словам Джонса, Чип ответил, что " если жизнь людей будет спасена, то его собственная не имеет никакого значения".

Байрон был потрясен храбростью Чипа: " Он отдавал приказы с таким хладнокровием, как никогда раньше". И все же в его решимости было что-то нервирующее, словно он верил, что только в смерти сможет вернуть себе свою честь.

Вода продолжала ползти вверх, хлюпая и булькая. Было слышно, как мужчины и мальчики карабкаются по палубе, и этот ужасный, тошнотворный звук скрежета дерева по камням.

Джон Балкли попытался помочь спустить шлюпки, но мачт, с которых их можно было бы поднять, уже не было, и некогда слаженная команда превратилась в хаос. Большинство людей не умели плавать и находились в мрачном раздумье: прыгать в воду и пытаться добраться до берега или оставаться на месте, пока корабль распадается на части?