Пока я пробиралась к кладовке, прожектора уже погасли. Камеры снимали и в темноте, так что я все равно могла рассмотреть двор. Двадцать лет назад, когда муж устанавливал систему, эта технология наверняка была самой передовой, но по сегодняшним стандартам толстый черный монитор выглядел громоздким, а зернистое зеленоватое изображение напоминало компьютерную игру, в которую играли мои дети, когда еще были невинными и милыми.

Мой муж установил камеры почти везде (не дай бог придется вставать ночью с постели), и я переключилась с внутренних камер – в прихожей, столовой, гостиной, кухне – на камеры заднего двора. Их было две, под карнизом, и линии обзора пересекались. Одна смотрела в густые заросли за библиотекой. Другая – в сторону подъездной дороги.

Поначалу я решила, что это обман зрения. Я увидела человека, скорчившегося в ивах во дворе. Изображение на мониторе было расплывчатым и дрожало, поэтому было легко вообразить то, чего на самом деле не существовало.

Но тут фигура шевельнулась. Человек оказался миниатюрным. Подросток? Женщина? В ошеломленном молчании я смотрела, как он или она крадется вдоль деревьев. Мне потребовалось мгновение, чтобы сориентироваться в изображении, но я быстро определила, что на подъездной дорожке кто-то есть, и этот человек наблюдает за моим домом.

За тридцать с лишним лет, которые я прожила в своем огромном сказочном доме, меня никто не потревожил. Я не знала, что делать. Мне не хотелось вызывать полицию. К тому времени, когда она приедет, человек, скорее всего, уже уйдет, и мне придется полчаса болтать с одним копом, пока другой будет топтать мою герань. Вряд ли назойливый злоумышленник проникнет в дом. Все двери и окна заперты, по крайней мере, я так считала. В последнее время я стала такой забывчивой – неизбежное следствие преклонного возраста и обыденного существования.

Я решила позвонить Нейтану; он только что ушел, но вернется, если я попрошу. Я подошла к столику в прихожей и достала из сумочки телефон. Но как только раздались гудки, аккумулятор сел. Я забыла зарядить телефон. Даже если подключить его к сети, он оживет только через несколько минут. К тому же зарядное устройство осталось в спальне, а с проблемой нужно разобраться срочно.

Я снова посмотрела на монитор. Фигура переместилась от камеры на подъездной дороге к той, что сбоку, то есть приблизилась к дому. Я по-прежнему не могла разобрать пол незнакомца, но на нем или на ней была бейсболка с эмблемой спортивного клуба, которую я не опознала. Не просто незваный гость, а чужак.

Человек повернулся, и я заметила изгиб бюста на фоне серо-зеленого неба: определенно женщина. Она держала что-то в руке. Веревку? Точно, веревку! Наверное, я смотрела слишком много фильмов Хичкока, потому что при виде веревки раздражение сменилось тревогой. Если кто-то решил выбрать меня на роль идеальной жертвы, я не собиралась так просто сдаваться.

Я выругала себя за беспечность, потому что позволила аккумулятору разрядиться. Проводного телефона у меня не было – много лет назад дети убедили избавиться от него. Не было и тревожной кнопки. Зато имелось оружие. Вообще-то, прямо здесь, в кладовке. Стрелять я научилась еще в детстве и по-прежнему была чертовски хорошим стрелком.

Я вытащила из потайного места за мешком с мукой старинный «смит-вессон».

И пошла встречать незваного гостя.

– Ко мне, Брандо! – позвала я сценическим шепотом, прокравшись между деревьями к неровной гравийной дороге. Я старалась говорить тихо, но властно, однако получалось нечто среднее между лаем и шипением сдутой шины.

Я прошла уже мимо семи фонарей, когда проступил силуэт дома. Вид у него был как у средневекового замка – с неровной черепицей и такой крутой крышей, что та казалась почти вогнутой. Лунный свет отражался от разнообразных окон, прямоугольных, круглых и овальных, и пары несимметричных башенок, взмывающих в небо, как готовые к полету ракеты. Над огромной арочной дверью из сучковатого темного дерева, обрамленной завитками плюща, нависал балкон в стиле Ромео и Джульетты. Дымовая труба представляла собой пазл из неровных булыжников и была увенчана чем-то вроде гигантского гриба.

– Иди сюда, Брандо, – взмолилась я из густых кустов.

Брандо уже не в первый раз убегал на шум или чтобы подружиться с другой собакой, а то и с каким-нибудь грызуном, но впервые абсолютно скрылся из вида. Я понимала, что безответственно отпускать его с поводка на ночных прогулках, но мне так нравилось смотреть на виляющий пушистый хвост, когда пес скакал куда-то по велению ушей и носа. И обычно он возвращался, когда я его звала. А даже если не возвращался, никогда не случалось ничего плохого. Я просто подходила и забирала его у нового друга или вонючего мусорного бака, которые его привлекли, а потом укоризненно качала перед его носом пальцем, чтобы больше так не делал.

Конечно, была и другая причина, по которой я отпустила собаку на свободу. По этой же причине я оставила семью и многочисленных друзей и переехала на запад: я люблю рисковать. Мне нравится, как выход из зоны комфорта обостряет все чувства и заставляет сердце стучать так, что отдается в ушах. Я не была безрассудной, просто считала, что, если верить чутью, все получится. Как в тот раз, когда мы с друзьями из актерской школы нарядились и поехали на поезде в центр города на концерт, хотя у нас не было билетов. Мы верили, что если нам суждено попасть на концерт, то мы попадем. Так почему организатор мероприятия предложил нам бесплатные места в первом ряду? Из-за нашей уверенности? Или по какой-то другой причине? Я знаю, что верить в ангелов-хранителей – это слишком по-детски, и в то же время не самонадеянно ли думать, что мы, люди, держим все под контролем? Не знаю, наблюдали ли ангелы-хранители за происходящим в тот вечер, но если да, я надеялась, что они меня прикроют.