Сентябрь 1248 года

Медленно иду мимо неровного строя. Бойцы по большей стоят части без оружия с расхристанным видом, и почти от каждого прет перегаром. Не замолкая, рокочут барабаны, а стрелки, пошатываясь и переминаясь, все же пытаются исполнить команду «смирно». Мой мрачно-испепеляющий взгляд не встречает ответа, все как один отводят глаза в сторону.

Я молча шагаю вдоль ротных колонн, всем своим видом изображая гнев и немой укор, а в голове, как кадры кинохроники, прокручиваются моменты того, как все начиналось.

Еще когда численность моих боевых подразделений перевалила за пять тысяч, мне уже тогда стало понятно, почему в эти времена государство не могло позволить себе постоянных и многочисленных армий. Не прокормить! Обмундирование, обучение, оружие еще куда не шло, это худо-бедно покрывалось за счет моих промышленных мануфактур, но вот жалование… Тут хочешь не хочешь, а раз в квартал будь любезен и приготовь целую гору наличности, да еще в серебре. А серебра мало, его вечно не хватает, а бездонная бочка знай себе сосет и сосет! От этой заботы я прямо извелся весь. Любая стройка, любое дело требовало серебра, а создать хоть сколь-нибудь малый резерв не удавалось. Солдатское жалование сжирало все серебро, что у меня появлялось, не давая даже вздохнуть и поднакопить жирка.

Вариантов оставалось немного, и уже пришло твердое осознание, что решить вопрос с постоянно растущей армией можно только двумя способами. Первый — это разогнать ее чертовой матери, что понятно не приемлемо, и второй — это денежно-финансовая реформа. Вот к ней то я и стал готовиться. Идея была проста, как здрасьте! На первом этапе завести каждому солдатику «сберкнижку» в военно-сберегательном банке и выдавать жалование не все и за раз, а лишь по требованию. Сначала, понятное дело, серебром, а как попривыкнут малость, так ввести в оборот ассигнации. Напечатать бумажных денег, имея эту самую бумагу, дело несложное, тем более что фальшивомонетчики еще не завелись на Руси.

Казалось бы, чего проще, но проблемы поперли прям сразу. Во-первых идентификация! Как их различать, если все они просто Ваньки, Яремы и Сеньки! Ни паспортов, ни солдатских книжек!

Начал я с этого еще года два назад. В воинском приказе, что на центральной площади, посадил выпускника своего училища Петра Жеребило и придал ему двух писарей.

Сказал ему тогда так.

— Буду к тебе присылать взвод за взводом, а вы опрашивайте каждого и записывайте. Имя, чей сын, год рождения, ежели помнит, когда вступил в рекруты и номер. — Для последнего положил перед ним мешок с отчеканенными бирками. — Вот эти будешь выдавать каждому бойцу, пусть на шею вешают и никогда не снимают.

Медные пластины с шестизначными номерами и пробитой дыркой заготовили заранее. Так и пошло! Боец получал свернутую бумагу, вешал на шею бирку с номером, а писаря записывали все его данные в приказную книгу.

С полгода эта канитель тянулась, потому как к тому времени уже девять бригад в строю стояло. Как с этим справились, я вызвал к себе своего главного банкира.

Надо сказать, что с того дня, как я ему морду расквасил, Генрих Якобсон сильно изменился. Просидев два месяца в каземате в ожидании смертного приговора, он полностью избавился от обвислого брюшка и окончательно осознал бренность бытия, ничтожность денег и бесценность своей жизни. Теперь его спокойно можно было оставлять один на один с мешком золота в полной уверенности, что не пропадет ни одна монетка.

Едва я рассказал ему, что хочу сделать, как тот взмолился.

— Неужто, господин консул, смерти моей хочет! Лучше уж сразу обратно в темницу меня бросьте! Как мне с ними дело иметь?! Имущества у них нет, залога нет, все неграмотные поголовно и даже имени своего написать не могут! Путаница и чехарда начнется, а меня потом к ответу!

Я не стал слушать его стенания, а наказал строго.

— В темницу не торопись, успеешь еще! Для идентификации у каждого бойца есть личный номер, а в дополнение к нему ты еще с каждого отпечатки пальцев сними. Они у всех разные, так что любую подмену ты на раз вычислишь! А ежели еще писаря нужны, так набирай. В том тебе полную волю даю!

Вскоре вновь началась таже бюрократическая перепись. В результате прошло еще полгода, но всю армию вновь переписали и со всех взяли отпечатки пальцев. Каждого рекрута занесли в банковский реестр и выдали ему «сберкнижку».

Понадобились стрелку деньги, так он идет в отделение банка при полковой канцелярии и получает положенные ему монеты. К такому бойцы попривыкли быстро, даже во вкус вошли. А что! От наличного серебро одни проблемы. Хранить особо негде! Прячь да мучайся от страха, что сопрут или потеряешь, а тут все цело и забот никаких. Все дело лишь в доверии!

В общем, первый этап прошел, можно сказать, безболезненно, а с прошлой осени пошли в оборот ассигнации. Поначалу начали ими кредиты крестьянам выдавать. Они все равно их в моих же лавках отоваривают. Я даю, я же и обратно принимаю! На зимнем съезде князьям и депутатам представительские впервые выдали «бумагой». Те покочевряжились, но как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. Приняли, тем боле что большинство из них в моих же лавках да трактирах все и оставили. Еще частично перешли на ассигнации в расчетах с Новгородскими партнерами-родственниками и с купцами товарищества.