Чаще всего - вниз. Иногда весьма ощутимо. Поэтому его и прозвали Падшим Ангелом. Он предпочитал ездить на пятиколесном велосипеде. С большой квадратной фарой и с воздушным змеем, привязанным к раме.

Печальный Мышонок летать не умел и не хотел.

Он вообще ничего не хотел. А по вторникам не хотел жить. В левом кармане Оленева.

Он высовывал свой псевдонос наружу и тщательно принюхивался. А потом говорил чрезвычайно печально: Мир так велик, а я живу в одном маленьком левом кармане. А мне бы так хотелось пожить и в правом кармане.

При этом он вставал на желтые цыпочки и начинал понемногу выбираться наружу.

Но яркое солнце вторника неизменно заставляло его чихать, И он, теряя равновесие, летел на Землю.

С ускорением свободного падения.

За это время он успевал ощутить невесомость.

А Падший Ангел садился на свой роскошный-пятиколесный-велосипед, нажимал на все педали и катил по дороге.

А воздушный змей взлетал высоко в небо, обгонял велосипед и тащил его за собой.

У воздушного змея не было никакого мнения о полетах.

Он просто летал.

О МАШИНАХ ВРЕМЕНИ

Человек по фамилии Оленев изобрел машину времени. Она состояла из очень сложных деталей и была сплошь-хромированно-никелированно-слоново-костной.

Только она не работала. Совсем и никогда.

Это была особенно редкостная неработающая-машина-времени.

Падший Ангел тоже изобрел машину времени. Но не простого, а прошедшего, сослагательного наклонения, единственного числа, первого лица. Действовала она так.

Падший Ангел садился поудобнее, зачерпывал ложечкой малиновое варенье,

наливал в блюдце чаю и говорил: Я был бы таким бы и этаким, если бы захотел бы, а совсем не потому, что не сумел бы.

И таким образом он уходил по оси времени в любую сторону и с любой скоростью.

Печальный Мышонок никаких машин не изобретал. Это было ни к чему. Он сам был идеальной машиной времени.

Он очень точно рассчитал свою скорость движения из прошлого в будущее и передвигался по оси времени настолько равномерно, что ни на одну наносекунду никогда не исчезал из настоящего.

ОБ ОЖИВЛЕНИИ

Человек по фамилии Оленев работал реаниматологом. Он искренне верил в то. Что при соблюдении нужных ритуалов можно оживить мертвого человека.

Он давил на грудь умершего скрещенными ладонями, вдувал ему в рот воздух, вводил разные хорошие лекарства, и человек, оживая, громко чихал и открывал глаза, что приводило Оленева в неимоверный восторг.

Падший Ангел тоже владел искусством оживления умерших. Он обладал великолепным-воображением-и-абсолютной-памятью и ему ничего не стоило представить любого человека, когда бы тот ни жил, чтобы приятно побеседовать с ним за чашкой чая.

Печальный Мышонок оживлять людей не любил. С него хватало живых, дышащих и болтающих невесть что людей. Подчас они приводили его в такое раздражение, что он превращался в маленький розовый камешек и отсиживался в левом кармане Оленева. Он терпеливо ожидал, когда человек уйдет, и значит временно умрет для Печального Мышонка.

И никто не мог разубедить Печального Мышонка в том, что люди оживают из небытия только для того, чтобы мешать ему и досаждать глупыми речами.

О КОСМИЧЕСКИХ ПУТЕШЕСТВИЯХ

Человек по фамилии Оленев предпочитал путешествовать в космосе. Все остальные путешествия были ему не интересны.

Он расстилал на полу огромную звездную карту и, тыча пальцем от одной точки до другой, запросто совершал перелеты от звезды к звезде. При этом он изображал гудение фотонных двигателей и уход в подпространство, напыживая щеки и выпячивая губы. А потом рассказывал разные истории о своих приключениях.

Это был самый занятный способ.

Падший Ангел тоже любил космические путешествия. Он отстегивал крылья, прятал их в шкаф, откидывался поудобнее в кресле и читал разную-хорошую-фантастику.

Это был самый удобный способ.

Печальный Мышонок никогда не путешествовал в космосе. Он и без того чрезвычайно-равномерно-передвигался вместе с Землей, вместе с Солнечной системой, вместе с Галактикой по Вселенной с такой скоростью, что была ни по силам ни одному космическому кораблю.

И это был самый мудрый способ.

О ЯЗЫКАХ

Человек по фамилии Оленев знал сто сорок шесть живых, полуживых и мертвых языков. Он мог свободно беседовать сам с собой, переводя фразы с двенадцатого на двадцать шестой и получая при этом огромное удовольствие.