Шрифт:
Ала ад-Дин подумал: «Все говорят, что она красавица. Хочу посмотреть!»
И спрятался за дверью бани. Щелка там была.
Бадр аль-Будур вошла в баню и сняла покрывало.
А Ала ад-Дин увидел та-акую бесподобную красавицу, какой он никогда не видел!
А из женщин раньше он видел только свою матушку. Почтенную и уважаемую женщину, но увы, старую!
И вот Ала ад-Дин увидел дочь султана. И сердце его заболело от любви. И печень заболела. И второе сердце мужчины тоже заболело!
Ты поняла меня, мой цвэточек?
Для женщины нет ничего важней, чем вызывать любовь мужчин! Запомни мои слова!
И не верь словам другой, глупой женщины, если она говорит: «Надо работать, прясть пряжу, шить одежду!»
Надо, чтобы у мужчины от любви к тебе болели печень, сердце и все остальное.
И тогда не надо прясть пряжу, чтобы купить лепешку!
А будешь кушать каждый день жареного барашка, ходить вся в золоте и иметь красивые руки и лицо!
– Но Вы же живете одна? – не удержала слов на языке Жаккетта. – Где ваш мужчина с больным сердцем?
Фатима закатилась от смеха.
Вытирая слезы, выступившие в уголках глаз, она сказала:
– Мой цветочэк! Я – не простая женщина, а женщина с достатком. Я всю жизнь вызывала любовь у мужчин и теперь мне не надо господина, чтобы кушать барашка каждый день. Я сам себе хозяйка!
– Ваш господин умер? – спросила Жаккетта.
– На твой вопрос есть два ответа. Да и нет.
Почему нет? Потому что я не обычная женщина, которых как камешков на берегу.
В мусульманском мире есть немного женщин, которым завидует даже дочь султана!
Я – альмея! Аллах милосердный сниспослал мне эту судьбу!
Альмеи поют, танцуют и играют музыку. Мы – лучшее украшение для любого пира, для любого дома. Почему злиться Бибигюль? Потому что даже выскочи она из кожа – она не будет альмеей!
Я была во многих городах, долго жила в Багдаде, Кустантынии [13] , Мисре. Танцевала для очень большого господина…
Фатиме было очень приятно вспоминать прошлое. Она опять смахнула слезу, но уже слезу умиления от воспоминаний.
13
Кустантыния – арабское название Константинополя.
– Меня любило много мужчин и та-акой великий господин! Один поэт, да будет ему сладко в раю, написал про меня стихотворение! Как плохо мой цвэточек, что ты не понимаешь его строчек. Это словно ожерелье из жемчужин, нанизанных одна за другой! На вашем грубом языке это будет так:
Фатима закатила глаза и, сжав ладони, продекламировала:
Приди ко мне, моя небесная альмея,Моя возлюбленная гурия!Приди на закате дняК старой смоковнице!Сладкие ароматы и песни мавраЗаставляют меня, о Фатима, грезить о любви!Какой другой женщине напишут такие прекрасные слова?! Для мерзавки Бибигюль – никогда!
Это первый ответ на твой вопрос. Нет.
Второй ответ. Да.
Я долго жила с одним господином. Он меня любил, я его любила. Сильно любила. Сейчас он умер.
Я не хочу возвращаться в Каир – моя душа будет болеть. Я пока буду жить здесь, в Тарабулюсе. А потом буду думать. Я сама себе хозяйка!
Но когда я продам тебя в гарем, мой цвэточек, я сделаю себе подарок. Я куплю пегого мула! Всего в колокольчиках! Представляешь, как красиво? И как обозлится Бибигюль?!
Фатима причмокнула от восторга.
– А почему вы меня не сделаете альмеей? – поинтересовалась Жаккетта. – Раз сами умеете? Я тоже хочу быть сама себе хозяйка.
Фатима опять залилась смехом.
– Прости мои слова, прекрасный цвэточек, но из христианской девушки такая же альмея, как из Масрура халиф, как из мерина жеребец! У альмеи вместо крови в жилах течет любовь! А у вас – кислое молоко!
Я давно так не смеялась, ты прогнала из моего сердца печаль! Слушай дальше сказку, учись жизни:
Ала ад-Дин пришел домой с потерянным лицом.
Матушка увидела своего сына и удивилась: «Что с тобой, о плод моего сердца?»
Ала ад-Дин ничего не сказал и пошел спать. Но не мог заснуть, всю ночь ворочался с бока на бок. И утром он был еще хуже, чем вечером.
Матушка перепугалась, говорит:
«Я бегу за лекарем, пусть даст тебе слабительное лекарство!»
«Не надо лекаря, матушка!» – говорит Ала ад-Дин. – «Меня мучает не болезнь, а любовь! Вчера я видел дочь султана, прекрасную Бадр аль-Будур. Матушка, если я не возьму ее в жены, я умру. Пойди, попроси султана, пусть отдаст дочь за меня!»