Рассердился тихий Дон сын Иванович, разгорелось его сердце богатырское. Как начал он стрелочкой помахивать, да своей жене молодой выговаривать:

– Ай же ты, моя стрелочка каленая! Ты лети не на воду, не на землю, а лети к Непрядве Королевичне, прямо в грудь ее белую девичью!

Испугалась Непрядва Королевична, прослезилась, да порасплакалась:

– Ах ты тихий Дон, сын Иванович, ты прости меня, неразумную! Неразумную, да хвастливую! Уж не буду я впредь бахвалиться!

Не послушался муж разгневанный покаянных слов молодой жены. Натянул он лук тугой, да и выстрелил, и попал прямо в грудь ее белую. Обливалась кровью горючею молода жена Непрядва Королевична, так и смерть приняла она горькую за слова свои безрассудные.

Спохватился тихий Дон сын Иванович, острый ножик взял он, кинжалище, приложил к груди своей, приговаривая:

– А куда упала головушка белой лебеди, упадет пускай головушка гуся серого!

И упал он на ножище, на кинжалище, да истек он кровью богатырскою.

А от крови той потекла река, тихий Дон зовут до сих пор ее. А от крови невинной девичьей потекла река к мужу гневному, называют ее Непрядвою, речкой чистою, да хвастливою.

П О С Т У П О К

В стародавние времена приходил царь Бахмет турецкий на святую Русь, разорял он Рязань старую, огнем-пожаром сжигал ее дочиста, полонил он народу сорок тысячей, увел весь полон в свою землю турецкую. Оставалась женка Авдотья Рязаночка, не попала в плен царю турецкому. Стосковалась она, сгоревалась: у нее полонили три головушки - милого брата родимого, мужа венчального, свекра любезного. И думает женка умом-разумом:

– Пойду я в землю турецкую, выкуплю из полона хоть одну головушку.

Царь Бахмет турецкий, уходя от города, напустил реки широкие, озера глубокие, по дорогам поставил он разбойников, в лесах темных напустил зверей, - ни пройти никому, ни проехать, ни добраться живым до Туретщины.

Рано поутру Авдотья Рязаночка умывалась водой колодезной, одевалась, да собиралась в путь далекий, в дорогу дальнюю. Пошла женка путем да дорогою, ручьи мелкие бродом брела, глубокие реки вплавь плыла, широкие озера кругом обошла, поля чистые в полночь прошла, пока спят разбойники сном неправедным, леса темные, да дремучие светлым днем прошла, пока звери спят по берлогам своим.

Так закончилось лето жаркое, наступила осень дождливая. Все идет Авдотья Рязаночка, никого дорогой не слушает. Говорят ей люди прохожие:

– Не ходи-ка ты, женка, в Туретщину, не отдаст тебе царь ни единой души. И сама пропадешь, не воротишься. А ступай-ка ты назад, в Рязань старую.

Уж приходит зима холодная, да с метелями, да с морозами. Все идет Авдотья Рязаночка и с пути своего не сворачивает. Десять пар лаптей износила она, десять посохов стерла о камни.

Так весна пришла, ну а вместе с ней и Авдотья Рязаночка в землю турецкую. Да царю Бахмету неласковому поклонилась она до сырой земли:

– Уж ты царь Бахмет, царь немилостивый! Ты когда разорял Рязань старую, полонил ты народу сорок тысячей, у меня увел три головушки - братца милого, мужа венчального, свекра старого да любезного. И пришла я к тебе выкупить хоть одну головушку родимую.

Говорит ей царь такие слова:

– Ты, Авдотья-женка Рязаночка! Коль сумела ты пройти дорогой дальнею, так сумей попросить хоть одну из трех головушек. А не сумеешь ты попросить головушки, я срублю тебе до плеч буйну голову.

Пораздумалась Авдотья, порасплакалась:

– Уж ты царь Бахмет, басурманский царь! Я в Рязани-то была женка не последняя, не последняя я была женка, а первая. Я замуж пойду, так у меня и муж будет, свекра стану звать батюшкой. Приживу я сына любезного, приживу я дочку-красавицу, сына-то женю, дочку замуж отдам, будут внуки у меня, сноха да зять. Не видать мне только целый век милого братца родимого!

Пригорюнился царь неласковый:

– Ты, Авдотья-женка Рязаночка! Когда я разорял вашу сторону, так убили у меня братца милого. За твои-то речи разумные, за твои слова-то хорошие ты бери полону, сколько надобно. Кто в родстве, в кумовстве, в крестном братовстве.

Стала женка ходить по земле чужой, выбирать из полона своих родных. Так и выбрала весь полон, привела в свою Рязань старую, расселила город по-прежнему. Низко кланялись люди русские за поступок такой Авдотье Рязаночке.

Д Р У Ж Б А

В граде Урук, высокой стеной огражденном, царит Гильгамеш, повидавший весь мир до края, познавший моря, перешагнувший горы, врагов покоривший, постигший мудрость. Сложено тело его несравненно, оружье в бою не имеет равных, скучно ему в огражденном Уруке, днем и ночью буйствует в граде. Отцу Гильгамеш не оставит сына, у матери дочь уведет из спальни, жителям нет от царя покоя!

Воззвали они к богине Аруру:

– Великая, ты нам царя сотворила, создай ему равного по отваге. Пусть с Гильгамешем он силой сравнится. Герои дерутся, Урук - отдыхает!

Аруру услышала эти речи, образ героя в сердце создала, руки умыла, из глины слепила героя Энкиду - воителя ночи. Шерстью покрыто все его тело, людей не видел, мира не ведал, рядом с газелями в поле пасется, вместе со львами идет к водопою. Всех пастухов распугал в округе, с поклоном пришли они к Гильгамешу. Послал Гильгамеш прекрасную Шамхат, жрицу любви, за диким Энкиду.