Она подошла ближе к девочке, под тем предлогом, чтобы осмотреть стены каюты. Я стоял на карауле у отворенной двери и подстерегал мистрис Ван-Брандт. Она сделала еще попытку — шумно, как бы случайно, опрокинула стул, а потом подождала, не разбудит ли матросов ее фокус. Тяжелый храп продолжался, ни одного звука не было слышно по обе стороны от нас.

— Мои матросы спят крепко, — сказал я, улыбаясь значительно. — Не пугайтесь, вы не разбудите их. Ничто не может разбудить голландских матросов, когда они благополучно войдут в гавань.

Она не отвечала. Мое терпение истощилось. Я отошел от двери и приблизился к ней. Она отступила с безмолвным ужасом и прошла позади стола на другой конец каюты. Я следовал за ней, пока она не дошла до конца комнаты и не могла идти дальше. Она встретила взгляд, который я устремил на нее, бросилась в угол и стала звать на помощь. В смертельном ужасе, овладевшем ею, она лишилась голоса. С ее губ мог сорваться только хриплый стон, немногим громче шепота. Уже в воображении я чувствовал холодное прикосновение воды, когда меня испугал крик позади меня. Я обернулся. Это вскрикнула Эльфи. Она, по-видимому, видела в мешке какую-то новую вещь, она с восторгом подняла ее высоко над головой.

— Мама! Мама! — вскричала она с волнением. — Посмотри на эту хорошенькую вещицу. О! Пожалуйста, пожалуйста, спроси его, могу ли я взять ее.

Мать бросилась к ней, с жадностью ухватившись за первый попавшийся предлог, чтобы удалиться от меня.

Я шел за ней и протянул руки, чтобы схватить ее. Она вдруг обернулась ко мне, совершенно преобразившись. Яркий румянец пылал на ее лице, нетерпеливое изумление сверкало в глазах. Выхватив из рук Эльфи вещицу, заинтересовавшую девочку, она подняла ее кверху передо мной. Я видел ее при свете лампы. Это была забытая мной вещица, подаренная мне на память, — зеленый флаг.

— Как это попало к вам? — спросила она, ожидая моего ответа и едва переводя дух.

На лице ее не осталось ни малейшего следа ужаса, искажавшего его минуту тому назад.

— Как это попало к вам? — повторила она, тряся меня за руку, которую схватила с нетерпением.

Голова моя кружилась, сердце неистово билось при виде волнения, охватившего ее. Мои глаза были прикованы к зеленому флагу. Слова, которые мне хотелось произнести, замерли на губах. Я машинально отвечал:

— Это у меня с детства.

Она выпустила мою руку и подняла обе свои с выражением восторженной признательности. Милый, ангельский блеск сиял, как свет небесный, на ее лице. С минуту она стояла как зачарованная. Затем страстно прижала меня к сердцу и шепнула мне на ухо:

— Я Мери Дермоди — я вышила это для вас! Потрясение, пережитое мной при этом неожиданном открытии, последовавшее так скоро за тем, что я только что выстрадал, оказалось свыше моих сил. Я без чувств упал Мери на руки.

Когда я пришел в себя, то уже лежал на постели в каюте. Эльфи играла зеленым флагом, а Мери сидела рядом и держала мою руку в своих руках. Один продолжительный взгляд любви молча переходил из ее глаз в мои — из моих в ее. В этом взгляде опять соединились родные души. Две Судьбы исполнились.

Прелюдия к Двум Судьбам началась маленьким рассказом, который вы, может быть, уже забыли.

Рассказ был написан мной, гражданином Соединенных Штатов, посетившим Англию со своей женой. В этом рассказе описывался обед, на котором мы присутствовали, данный мистером и мистрис Джермень в честь их брака, и упоминалось об обстоятельствах, при которых нам сообщили историю, только что изложенную на этих страницах. После прочтения рукописи нам предоставили самим решить (как вы, может быть, помните), продолжать ли дружеские сношения с мистером и мистрис Джермень, или нет.

В три часа пополудни закончили мы читать последнюю страницу рассказа. Пять минут спустя я вложил его в конверт, запечатал, а жена моя надела шляпку, и вот мы прямо отправились в дом мистера Джерменя, когда слуга принес письмо, адресованное моей жене.

Она распечатала, взглянула на подпись, и увидела, «Мери Джермень».

Мы сели рядом, чтобы прежде всего прочесть письмо.

Прочитав письмо, мне пришло в голову, что и вам не худо бы познакомиться с ним. Наверно, вы теперь также немножко интересуетесь мистрис Джермень. И поэтому ей самой лучше всего закончить эту историю. Вот ее письмо:

"Милостивая государыня — или, не могу ли я сказать, дорогой друг? — приготовьтесь, пожалуйста, к маленькому сюрпризу. Когда вы прочтете эти строки, мы уже уедем из Лондона за границу.

После вашего отъезда вчера муж мой решился на это путешествие. Видя, как он сильно переживает оскорбление, нанесенное мне дамами, которых мы пригласили к обеду, я охотно согласилась на наш внезапный отъезд. Когда мистер Джермень будет далеко от своих ложных друзей, я настолько знаю его, что уверена в возвращении его спокойствия. Этого для меня достаточно.