– Приятно познакомиться, Шерри. – пожимаю женщине руку и усаживаюсь в необычное кресло, расшитое костюмерными платьями. Здесь всё было уникально и неповторимо. – Почему Вы думаете, что моё сердце не свободно? Напротив, я избавила себя от неприятных отношений и направилась навстречу приключениям! Свобода – самое ценное, что у нас может быть.

– Ваши глаза не горят. – говорит женщина задумчиво, удивляя меня своим заключением. – Блеск стал матовым. Знаете, мы женщины, как мотыльки, всегда с радостью летим на верную смерть. Мучимся от любви, изводим себя ею и счастливы от этого. Но стоит нам воспользоваться рациональностью, избавить себя от мучений, как угасаем и теряем вкус к жизни. И глаза выдают наши сердечные терзания.

– Не правда. – Её слова вызывают у меня улыбку, качаю головой. Я стала себя чувствовать намного лучше здесь. – Я никогда не была так счастлива, как последние несколько месяцев. Париж вдохновляет меня на новые авантюры. Хочется смеяться, пить шампанское и окунаться с головой в приключения!

– Это лже – симптомы. Скоро наступит апатия. – Женщина снимает парик, вешает его на манекен и расправляет свои белые волосы. Шерри закуривает сигарету и выпускает густое облачко дыма.

– Вы судите, Шерри, обо мне слишком строго, видя впервые. – Пытаюсь оправдаться.

– Мне шестьдесят, милая. – Теряю дар речи, я бы больше сорока не дала женщине. – В семнадцать я залетела от соседского мальчика, не умеющего доставать свой член, когда кончает. В двадцать развелась с ним, потому что больше не могла терпеть его выходки ради дочери. А в двадцать пять я влюбилась в нового мудака с такой силой, что потеряла голову вместе с трусами. Бросила его ради карьеры и дочери и до сих пор жалею об этом. Когда смотрю на фейсбуке его фото, проклинаю его стерву – жену в идеально кремовом переднике. Эта сука обожает печь торты. Больше её, я ненавижу её торты. Идеальнее её передников. Не было бы дня, чтобы я не думала, что было бы, если бы я не сбежала от него. Поверь мне, я пыталась вернуть себе блеск в глазах со многими парнями, но все они были тенью Майкла. Бледной тенью. Поверь старой дуре на слово, огненный секс только там, где страсть. До оргазма ты сможешь себя технически довести и в ванной перед зеркалом, а вот кончить от взгляда, ммм, только с тем, из-за кого горят глаза.

– Что мешает вернуться? – Еложу на месте, пытаясь сбросить с себя проклятое наваждение.

– Его жена, трое детей и пятеро внуков. В тайне я надеюсь, что стерва сдохнет раньше меня.

– Звучит, очень жестоко.

– Зато правдиво.

Шерри разливает коньяк по стаканам.

– Ты очень напомнила мне меня в молодости, Ви. Я была пожаром, диким огнём. Могла горы свернуть. Мне море было по колено. Так скучаю по этому времени… Эх. Я хочу, чтобы ты не упустила момент, не просрала свой шанс и вернула блеск в глазах. Пообещай мне, Ви, что как только лже – симптомы пройдут, ты сделаешь правильный выбор и просрёшь свою жизнь!

– Обещаю быть счастливой, так пойдёт?

– Вполне сносно.

Мы обнимаемся, я жадно вдыхаю запах её духов. Я влюбляюсь в Шерри и знаю, что мы станем замечательными подругами.

ХХХ

Домой я возвращаюсь только утром с первыми лучами рассвета. Босоножки стёрли ноги в кровь, пришлось разуться и идти пешком.

Мы с Геннадьевичем арендовали дом на берегу Сены на пополам. Жильё в Париже было очень дорогое, почти неподъёмное в одиночку. В моём распоряжении был второй этаж, а в его – первый.

Мужчина собирался на работу, успел переодеться в костюм и пил кофе за барным столом на кухне.

– Выглядишь счастливой. – Замечает он, когда я босая прохожу на кухню. – И очень пьяной.

– Я влюбилась. – Признаюсь ему, бросая босоножки на пол. – Встретила потрясающую женщину, и мы проговорили с ней всю ночь напролёт, обсуждали мужчин, секс… Короче, она теперь будет моей лучшей подругой. Я обязательно Вас познакомлю!

Геннадьевич, или Док, как я называла его про себя, отставил чашку с кофе и, еле сдерживая улыбку, сказал:

– Ты влюбляешься каждую вторую ночь.

– Есть такое. Париж – город любви!

– Мне нравится перемены в тебе. Честно. – Мужчина накрывает мою руку своей и слегка сжимает её. – Сегодня ко мне придёт коллега. Мы хотели обсудить конференцию, если ты понимаешь – о чём я.

– Не переживай, я скроюсь и не буду Вам мешать. – Док редко кого приводил в дом, я была не против. Он был взрослый дядя и ему было необходимо сливать яйца, чтобы не умереть от рака яичек. – Тем более, у меня сегодня первая репетиция в Мулен Руж, я буду выступать там Соло.

– Ты? – Док теряет дар речи, а я не могу удержаться. Смеюсь во всю. – Это не перебор? Там же… ну… слишком откровенно всё?

Раньше я боялась показывать своё тело, не хотела привлекать лишнее внимание. После Бориса мне долгие годы было необходимо скрывать в себе женщину, способную возбудить мужчину. Я боялась внимания, последствий. Сейчас я понимала, что дело было не во мне, и я имею право быть красивой, желанной и раскованной.

– Не будь ханжой, ты напоминаешь мне… – Осекаюсь. Сердце пропускает несколько ударов и становится грустно. Физически ощущаю груз. В эту минуту я на автопилоте подумала, как бы Ярослав отнёсся к тому, что я буду выступать в Мулен Руж. Ему бы точно не понравилась эта идея.