– А почему Закревский со мной в темноте разговаривал?

– Этого я не знаю. Я его сама никогда не видела и не слышала. Но не исключено, что по той же самой причине – не хотел, чтобы ты сильно испугался и что-нибудь не испортил.

– Точно, вспомнил! Он сам говорил, что не хочет, чтобы я умирал прежде, чем отдам ему твою душу. Он что, действительно такой страшный?

– Не доставай меня, богом заклинаю! – взмолилась, чуть не плача, Светлана. – Давай о чем-нибудь другом поговорим или… хочешь любовью заняться?

– Издеваешься?

– А что такого? Все равно никто не видит. Кстати, в тот раз мне очень понравилось.

– Ты не первая и, надеюсь, не последняя такая, – усмехнулся Егор. – Но сейчас мне не до любви. Расскажи мне лучше о графине Раевской.

– А откуда ты о ней знаешь?

– Пока я бегал от этих бандитов, многое пришлось узнать. Я, кстати, и в этой комнате уже не в первый раз.

– Не верю!

– Ха! Вот те крест! – он перекрестился в темноте.

– Хотя да, у меня тоже какое-то смутное ощущение, что я здесь уже когда-то была, а ведь точно знаю, что нахожусь тут впервые.

– Это твоя душа со мной тут была! – радостно догадался Егор. – Она и запомнила. И вот ещё что: нужно глянуть под тахтой, может, там выход есть. В тот раз я, кажется, её не отодвигал, когда люк искал.

– Тебя тогда тоже замуровывали? – ужаснулась она.

– Долго рассказывать, вставай.

Он включил фонарик и сдвинул с места тяжёлую тахту. Сердце его радостно ёкнуло, когда тонкий лучик высветил на полу очертания квадратного люка в линолеуме. Как же он тогда не догадался, идиот?

– Подержи фонарь, – он отдал ей фонарик, опустился на корточки и стал ощупывать ровные прорези, пытаясь подцепить края пальцами, потому что ни ручек, ни скоб там не было. Потом метнулся к груде стульев и нашёл обломок ножки с острым концом. Ему удалось приподнять один край, и через минуту вся крышка люка лежала на полу, а дыра зияла темнотой и из неё противно тянуло сыростью и плесенью. Светлана посветила туда, и они увидели прогнившую деревянную лестницу, уходящую вертикально вниз, в густой мрак, который не мог пробить слабый лучик маленького фонарика.

– Ну, кто первый полезет? – торжествующе спросил он.

– Куда? – опешила она. – В эту ужасную дыру? Благодарю, но я уж лучше здесь побуду.

– А вот этого, девочка, ты не дождёшься, – вкрадчиво улыбнулся он. – Ты заинтриговала меня своими тайнами, и мне ох как хочется их узнать, причём в здравом уме и при жизни. Так что я вытащу тебя отсюда не ради тебя, а ради собственного любопытства, просекаешь, дорогая? Выбирай, как предпочтёшь спускаться: в сознании или без? И долго ждать я не намерен.

Светлана молча пялила на него полные ужаса глаза. Фонарик дрожал в её руке, и луч прыгал по комнате, создавая жуткие пляшущие тени-чудовища. Казалось, ещё немного, и она упадёт без чувств прямо в люк и ему не придётся тащить её туда на себе. Он ждал, но она так и не свалилась, обманув его тайные надежды, а тихо прошептала:

– Мне кажется, я знаю, куда ведёт этот ход, но не помню… Это как «дежа вю», когда…

– Знаю, знаю, – оборвал он её. – Я полезу первый, а ты за мной. По дороге все расскажешь.

– Там что-то очень страшное, Егор. Умоляю тебя, не делай этого… – Но её слабые попытки вразумить ошалевшего от радости парня были тщетны – он уже наполовину скрылся под полом и выжидающе смотрел на неё, протянув ей обе руки навстречу. И она повиновалась, ощущая, как сжимается от страха сердце, терзаемое недобрым предчувствием.

Привязав к поясу её платья фонарик, чтобы он освещал путь сверху и не мешал передвигаться, Егор смело полез в неизвестность, которая так пугала совсем недавно. Теперь она притягивала его, как мальчишку, мечтающего о романтических и опасных приключениях. Светлана, дрожа от страха и отвращения к сырости и вони, молча следовала за ним, осторожно наступая на ненадёжные, прогнившие ступеньки своими шикарными туфлями на высоких каблуках. Егор не смотрел вниз, там все равно ничего не было видно, лишь нащупывал ногами очередную опору. Наконец, спустившись метра на три, он ступил на что-то твёрдое, похожее на пол. Подождав подругу по несчастью, он отвязал фонарь и посветил вокруг. Каменный свод высотой в человеческий рост уползал, пугая паутиной и запахом гнили, куда-то вбок и вниз.

– Господи, – прошептала бедняжка, – надеюсь, ты не собираешься туда идти?

– И не надейся, радость моя, это может быть нашим единственным спасением. Только подожди здесь, а я сгоняю наверх – нужно закрыть люк и поставить тахту на место, чтобы нас сразу не обнаружили.

– Я здесь одна не останусь, – простонала она, но он уже быстро карабкался вверх, зажав фонарик в зубах. Поднявшись, он прислушался к звукам, но все было тихо как в могиле. Тогда он придвинул, сколько можно было тахту к стене, спустился на полкорпуса вниз и стал подтягивать тахту, пока та не накрыла его с головой, встав на место. Таким же макаром задвинув крышку, он вставил её на место и со спокойной душой вернулся к дрожащей от страха Светлане.

– Ну, идём, дорогая, – весело прошептал он. – Нас ждут, надо полагать, великие дела и спасение. Вперёд!

Взяв её за руку, он пошёл по коридору, освещая путь все ещё дышащим из последних сил декоративным фонариком. Проход напоминал серпантин и вёл куда-то вниз по часовой стрелке. Стены были выложены из старого камня, потемневшего от времени и сырости, под ногами лежал обыкновенный песок, без признаков следов. Его не покидало ощущение, что это какой-то давно забытый подземный ход, ведущий к пиратским сокровищам. Сделав кругов десять за полчаса и опустившись таким образом, по его подсчётам, метров на двадцать под землю, они оказались в просторной пещере, из которой в разные стороны вели два коридора. Никаких признаков жизни не наблюдалось, кроме вбитых в стены на уровне роста железных проржавевших скоб – держателей факелов, как он догадывался. Светлана тоже остановилась и разглядывала пещеру, прижавшись к нему дрожащим от страха телом.