Девушка из провинциального городка никому не нужна и всем мешает — маме, любимому, лучшей подруге, Большому Городу... Это приводит к трагедии. Что произошло ноябрьской ночью — несчастный случай, суицид или попытка убийства? Обложка создана с помощью нейросети "Кандинский!
Глава первая
10 ноября 2022. Трасса Санкт-Петербург – Псков.
То ли сумерки, то ли темное осеннее утро. Серый, хмурый, застывший, словно неживой, мир: тяжелое низкое небо, сливающееся с голым лесом в неясную массу, и тускло поблескивающая легкой наледью серая дорога… На которой лежит девушка, в темной одежде, отчего видно только ее светлые длинные волосы, закрывающие лицо…
Июнь 2020. Санкт-Петербург.
Невский проспект напоминал бы муравейник – так много сновало по нему народу – но… В большинстве своем, публика здесь такая же неспешная, как и во времена Гоголя. Не трудяги-муравьи, упорно и быстро спешащие к своей цели, а лениво прогуливающиеся, с целью себя показать, и других посмотреть, бездельники. Лето – пора отпусков и каникул, и улица заполнена отдыхающими, с жадным восхищенным любопытством разглядывающими то коней на Аничковом мосту, то розовое великолепие дворца Белосельских-Белозерских. Капризная питерская погода летом обычно не вредничает, и способствует прогулкам, балуя жителей – солнце, жара, и легкий ветерок, не позволяющий разлиться влажной духоте.
На Невском всегда много красивых девушек, порхающих по проспекту пестрыми шумными стайками, и привлекающих внимание не меньше, чем достопримечательности. города. Две подружки, Наташа и Рита, тоже неспешно шагали по улице, поглядывая по сторонам. На первый взгляд, они казались сестрами, настолько были похожи – обе симпатичные длинноволосые блондинки, да и одеты почти одинаково. Но только казались – Рита выше и худая, Наташа же, как говорит ее мама "ширококостная", и пухленькая. Подруги и раньше бывали в Питере, город знаком, но теперь "это другое" – они петербурженки! И девушки находились в радостном возбуждении: все вокруг – и Невский проспект, и дом-утюг, и даже Чижик-Пыжик – принадлежали им. А они сами уже принадлежали ГОРОДУ.
– Ну здравствуй, Питер, Питер, прощай…Меня обидел ты невзначай… Зачем, зачем по Невскому я шла, зачем, зачем я встретила тебя? – пели подружки хором. Пели громко, фальшиво, и им было все равно, как это звучит, и что о них подумают невольные слушатели. Как, впрочем, все равно всем и на всех, в этой пестрой сутолоке на Невском. Разве что, только мужчины выцепляют зоркими одобрительными взглядами красивых девушек, а те, улавливая эти пылкие взоры, делают вид, что их не замечают. Доставались такие взгляды, а иногда и одобрительные возгласы горячих мигрантов и подругам-блондинкам, но они слишком были заняты своими ощущениями и ГОРОДОМ, что бы обращать внимание на знаки подобные внимания.
Девчонки не очень хорошо знали знали историю города, и совсем ничего не знали о памятниках и архитектурных красотах, мимо которых шли. Однако, кое-что помнили со школьной программы.
– Прикинь, здесь Пушкин ходил! – произнесла Рита.
– Здеся много кто ходил! – высказалась Наташа.
– Главное, Пушкин! – важно помахала пальцем Рита.
… Подружки залипли у витрины модного бутика, где красовались нарядные манекены.
– Эх, были б у нас деньги … – вздохнула Наташа
– …Жили б мы богато! – закончила фразу Рита, и потащила подружку дальше. Недалеко повлекла, через дорогу, в одну из многочисленных кафешек.
…– Здеся мы еще не были! – заметила Наташа, облизывая палец, испачканный соусом.
– Если будешь говорить «здеся» и все такое, будут ржать. Отвыкай! – произнесла Рита, поглащая гамбургер.
– Кто будет ржать? – пожала плечами подруга – Всем на всех пофиг!
– Как знать, как знать! – не согласилась с нею Рита. И откусила большой кусок котлеты.
… Белая ночь не такая уж белая – сумерки. Набережная Невы заполнена народом, пришедшем смотреть развод мостов, вернее, в этом месте одного, Дворцового. Река, широкая и неспешная, совершенно темная, освещенная рыжеватыми отблесками кораблей и корабликов, выстроившимися в очередь, и ожидающими возможности следовать дальше, тоже словно застыла в предвкушении.
Наташа и Рита стояли чуть в сторонке от других, завороженно наблюдая за медленно поднимающимися к ночному небу, похожими на крылья гигантской птицы, половинами моста… Эта картина казалось девушкам грандиозной и магической.
Они знали, что мосты разводят по вполне обыденной причине – что бы корабли могли пройти дальше. Однако, каждая из них воспринимала действо по своему: у Риты взмывающие вверх половины величественного сооружения, словно разломанного пополам, вызвало тревогу, даже страх, и она, схватив подругу под руку, попыталась увести ее подальше от реки; Наташе же хотелось думать, что это волшебный, колдовской ритуал приветствия для них, провинциалок, ставших частью ГОРОДА… Она буквально задыхались от восторга: впереди новая, прекрасная жизнь, со своими замутками и трудностями, но несомненно счастливая и светлая… Конец церемонии подруги не увидели – Ритка, охваченная паникой, настояла на своем, и, уцепившись за подругу, увела ее прочь.
…Красоты города, музеи, бутики, магазины и кафешки… Потом, через несколько дней или недель, был клуб, вернее, один из множества, где девушки успели побывать. Но именно в этом подруги познакомились с Ромкой.
…Рите алкоголь не заходит, она быстро напивается, и творит всякую хрень… Сейчас пока все нормально – девушка дергается в толпе других танцующих, подняв руки, тряса белокурой головой, и громко подпевая звучащему треку. "Громко" в клубе понятие относительное – Наташа видит, как подруга открывает рот, и только, хотя находится рядом, тоже извиваясь под музыку. Она может выпить гораздо больше Ритки, и совершенно не запьянеть.
– "Может, сегодня обойдется? Может, фруктовое пиво не снесет Ритке крышу, и мы не опозоримся?" – подумала Наташа, и заметила парня, глазеющего на них. Блондин был хорош – высокий, подкаченный, одетый в подчеркивающую рельефные мускулы рубашку. "Какой!"– ахнула девушка, и улыбнулась красавчику. Но он скользнул равнодушным взглядом, и опять уставился на Ритку. Как обычно…
Блондин пробрался среди танцующих и завис напротив Риты.
– Привет! Тебя как зовут? – стараясь перекричать музыку проорал он.