Но, едва войдя в комнату и устроившись за компьютером, услышал Олечкино:

— Лешик, тебя к телефону! Переключаю.

— Алексей, здравствуйте, — зажурчал в трубке неизвестный ему голос — причем Леша так и не мог понять сразу — мужской или низкий женский. — Вы, наверное, в творческих раздумьях сейчас. Я вас не буду сильно отвлекать, скажу только: не мучайтесь особенно, нарисуйте ему что-нибудь самое примитивное в озвученной цветовой гамме — все равно придется переделывать. — И в трубке запищали короткие гудки.

— Оля, что это было? — недоуменно воззрился на секретаршу Алексей. — Ты зачем кого попало на меня переключаешь — забыла правила? — Дизайнер в «Лучшем питомце», как и в любом журнале, считался «священной коровой», кою беспокоить можно только в самых крайних случаях.

Девушка пожала плечами:

— Раз звонили по местной — значит, наверняка кто-то из своих. А что тебе такого сказали-то? — полюбопытствовала она.

— Ерунду, — отмахнулся дизайнер, уставившись невидящим взглядом в монитор. «А может, и не такую уж ерунду? — шепнул внутренний голос. — По крайней мере прямо сейчас одной головной болью будет меньше».

Элеонора задумчиво крутила в длинных пальцах шариковую ручку с логотипом журнала. Ей предстояло объясняться с авторами статей и с распространителями, и к каждому надо было продумать свой подход. Не обидеть, не расстроить, не рассердить, не испугать. И главное, не потерять ни одного звена из крепкой цепочки контактов. «Надо посоветоваться с Лидой, — решила она. — Если и переходить на новую концепцию, то вместе».

Лида сидела за соседним столом. Вся ответственность за рекламную кампанию лежала на ней. Разница в возрасте у этих двух дам была около пятнадцати лет, а сами они, такие непохожие, всегда находили между собой общий язык. Если Элеонора общалась с людьми, выкручивалась, шла на компромиссы, уговаривала и льстила, то юная Лида загорелась безумными идеями, проносилась ураганом по штампам и «вековым традициям» и не боялась во всеуслышание заявлять о своей уникальной гениальности. Она давно «переросла» «Лучший питомец», но почему-то продолжала радовать редакцию своей яркой красотой и заряжать коллег кипучей энергией.

— Сейчас что-нибудь натворю, — сказала она Элеоноре. — Хорошо, что вы здесь. Держите меня за руки…

— Вот я и захотела узнать, что ты собираешься делать. Чтобы разногласий не было.

— А я еще не знаю, — Лида потянулась к телефону, — но, может, осенит? Хорошо бы не ошибиться.

Раздался звонок с соседнего аппарата.

— Местный, — хмыкнула Лида. — Да, слушаю вас… — на ее лице появилось удивление. — Но почему? Да, поняла. Да, она рядом, передам… А кто это?

Связь прервалась, и Лида изумленно посмотрела на Элеонору.

— Нам посоветовали поднять шум как можно быстрее. Устроить массовую рекламную кампанию следующего номера…

— Нас съедят.

— Да, но провести все надо так, чтобы потом было легко обратить в шутку. Вроде как «напугать» читателя.

Элеонора на миг задумалась.

— А в этом что-то есть… Дадим рекламу в другие издания нашего холдинга. Хотя… Ближайший еженедельник выйдет только через три дня… Звони на радиостанцию. Где там у нас по тридцать секунд эфира через два часа осталось?

Лида кивнула:

— А что диктовать? «Лучший питомец» отращивает клыки?

— …и точит когти. Именно так. И улыбайся. Даже в электронных письмах «улыбайся». Посмеемся над собой сами.

Главред недоуменно смотрел на попарно переложенные на соседние базы телефонные трубки и хитрым бантиком завязанный шнур от компьютерной мыши.

— Дети. А дети нуждаются в строгости, — сказал он. — Ничего, твердая рука — и я тут все налажу.

Кресло скрипнуло и покосилось на один бок.

— Тоже почувствовало хозяина? — довольно улыбнулся главред.

А потом посыпались звонки.

— Алло! Это редакция? Вы там с ума посходили, вас же дети читают!

— Какое оружие, что за пропаганда насилия?

— Мы только ради кошек и покупаем, как можно убирать раздел, что за дискриминация? И как же хомячки?

На хомячках Антон Сергеевич не выдержал и отключил аппарат. В блаженной тишине раздался звонок по местной линии:

— Добрый день, Антон Сергеевич. Купаетесь в благодарностях и славе? Как первые дни в роли спасителя?

— Шутник завелся? — хмыкнул главред. — Найду — премии лишу. И отпуск в феврале дам.

Ухо у Олечки было уже малинового цвета из-за плотно прижатой к нему трубки, номера телефонов в лежащем перед ней списке постепенно вычеркивались, а толку пока не было ровным счетом никакого. Все именитые фотографы-профессионалы, до которых секретарше удалось дозвониться, запрашивали за свою работу таких денег, о которых в «Лучшем питомце» и не слыхивали.

— Ничего, отрицательный результат — тоже результат, — пыталась утешить себя Олечка. — Вот прозвонюсь по оставшимся номерам, выслушаю там сумму и пойду докладывать, что идея себя не оправдала… — Девушка поежилась. — Ну не съест же он меня, в самом деле, я-то здесь ни при чем.