— Помните одно, — говорил Михалыч. — Продинамите тренировку вы, сославшись на усталость или занятость — потренируется ваш соперник. Не сделаете ката вы — сделает ваш соперник. Не придёте на тренировку вы — ваш соперник придёт, и поработает хорошо. А потом, в нужный час, вы сойдётесь с ним в поединке. На татами, или на улице, возле кафе, и он окажется сильнее, потому что он тренировался, а вы нет. Поэтому мой наказ — тренируйтесь всегда и везде, в любую свободную минуту. Потом это сбережёт вам здоровье и жизнь.

Наскоро позавтракав, побежал в технарь. А там уже кипешь вовсю из-за Фотича.

Первого урока по расписанию не было, все пришли ко второму. По идее должен быть русский, но вместе с учителем в кабинет зашёл старший лейтенант милиции. Пацаны с недоумением посмотрели на него. Не сказать, что были сильно удивлены. При возросшей криминальной активности, в том числе и от студентов, милиция бывала частенько. Но в основном, приходили на опознание с потерпевшими от грабежей, водя их из кабинета в кабинет, когда собирались все студенты. Тут же старлей пришёл один.

— Начну сразу. Я оперуполномоченный уголовного розыска Центрального района старший лейтенант милиции Егоров Сергей Константинович, — милиционер вышел на середину кабинета, к доске, и внимательно оглядел ребят, высматривая кто на что способен. Высматривал в основном здоровых, крепких, накачанных, блатноватых, в спортивных костюмах. По счастью, Жека к таким не относился, да и пришёл в технарь в брюках и кофте. Естественно, внимание мусора он не привлёк. Лох в очках какой-то на последней парте.

— Вчера во второй половине дня у вашего техникума был жестоко убит Фотьянов Александр Николаевич, студент третьего курса. Вы наверное, знаете его?

Милиционер утвердительно посмотрел на студентов. Но никто не проронил ни слова. Скажи, что знаешь — потом затаскают. Поэтому все пожали плечами, и недоумённо посмотрели на Егорова.

— Не... Не... Не знаем. Не видели даже. Если он с 3 курса, у них и спрашивайте! Мы-то чё...

Егоров недоверчиво посмотрел на группу, и хотел что-то сказать, но тут вмешалась русичка, чуть не начав орать.

— Как не знаете? Он постоянно к вам подходил. Шептался о чём-то. Зачем врёте-то?

— Не, не, Марь Станиславна, не знаем.... Курить может спрашивал. Или денег занять. Так все спрашивали, — загудели пацаны. — Друг другу все даём в долг. Ничё ваще не знаем.

— Ладно. Разберёмся... — недовольно ответил Егоров, и бросил, почти выйдя из кабинета:

— Тут отец Александра хочет поговорить с вами. Не хотите говорить со мной, будете говорить с ним. Мария Станиславовна, давайте выйдем. Тут мужской разговор будет.

Русичка высокомерно посмотрела на пацанов, и пошла за опером из кабинета, цокая каблуками по драному линолеуму.

В кабинет вошли трое. Один — невысокого роста худощавый мужик в большой, как аэродром, чёрной каракулевой кепке, и безумно дорогом кожаном плаще. Подойдя к первому столу, напротив доски, опёрся о него руками, и склонив голову на бок, медленно окинул пацанов холодным немигающим взглядом. У выхода из класса, сложив руки на груди, встал здоровенный мужик в спортивных штанах, и короткой коричневой кожаной куртке. Много били его. И наверное, много бил он сам. Сломанный сплющенный нос на круглой бритой голове свёрнут набок, одно ухо ломаное, наполовину торчит в сторону, другое прижато к голове. Кулачищи как кувалды, все синие от тюремных наколок.

Другим был Талдыч. Тоже в спортивках и кожанке. Встал у окна, и презрительно осмотрел всех.

— Я говорю всегда мало, — мужик в кожаном плаще с ненавистью посмотрел на пацанов. Говорил он тихо, привыкши, что все внимательно слушают его. — И привык что меня слушаются, и во всём соглашаются. Милиция сказала мне, что наверняка моего Саню убил кто-то из ваших. Я не буду разбираться сейчас, кто именно. Хочу лишь сказать, что я тоже всегда буду искать эту падлу. Поняли?

Мужик поднялся, потёр руки с набитыми перстнями и огромной золотой печаткой на одном пальце, и не спеша пошёл из кабинета. Качок открыл ему дверь и вышел за ним. Следом так же не торопясь, размахивая накачанными руками, пошёл Талдыч, у выхода оглянувшись, и плюнув на пол, сделав жест рукой, как будто перерезая горло.

— Кто? Кто это? — загудели пацаны, только закрылась дверь. — Чё за кент?

— Да это батя Фотича, говорят, он смотрящий по центру, — шептанул кто-то из средней парты. Кажется, Лёха. — Крутой. А чё с Фотичем-то?

— Говорят, голову раскололи как арбуз. Цепью что ли били, или арматурой.

Жека сидел и смотрел в окно. Какие мысли у него были в голове? Только то, что завалить сразу троих было бы трудно. Надо разжиться чем-нибудь. И о том, что сегодня опять надо будет замутить с Валькой. Однако с Валькой не получилось.