— И чем ты её подпрягёшь? Полы мыть? — опять разоржался Митяй. — Чем она займётся там?

— Эээ, нет брат, она у нас на входе будет сидеть, такая красивая, и всех встречать, — Жека по наивности не понимал, что это может быть самой опасной работой.

— Ладно, чё попусту базарить? Всё. Договорились, — хлопнул по колену Митяй. — Чё завтра делать будешь?

— Не знаю. В кино схожу с Сахарихой.

— А как насчёт дискача? В ДК Металлургов?

— Нет... Туда одни отморозки ходят, — даже не улыбнувшись сказал Жека. — Опять подерёшься. Не. Щас на кону намного больше, чем там рожи бить окраиным.

— Давайте все вместе сходим, — предложил Славян. — Я Пущу подпрягу. Ну и холостяк Митяй.

— Хахаха, с чего ты взял, что я один буду? — опять заржал Митяй. Есть у меня одна девчонка на примете.

— И кто? Откуда?

— Увидите. Ладно. Завтра в 6 короче, здесь же.

А дома кипишь. Мать всё не могла решить, что делать с домом, оставшимся в деревне. С одной стороны, хочется и продать, закрыть сразу дыру в деньжатах, купить одежку малым, себе что-нибудь, мебелишку какую-никакую, с другой стороны, огромный огород в деревне неохота отпускать. И от города недалеко, и участок хороший, чуть запущенный, правда.

Дед жил по старинке, и выращивал что полегче и попроще — картошку, капусту, морковь, огурцы, лук. Из ягод только смородину и викторию. Однако в СССР традиционно были сильны традиции дачничества, и родители Жеки хотели себе дачный участок, и самим время проводить на свежем воздухе, и детям, да и выращенный урожай был бы как никогда, кстати. А если ещё посадить яблони, груши, вишню... Деда конечно жаль, но надо жить дальше...

Утром зашёл к Сахарихе позвать в кино. Брата не было дома, и она пригласила зайти. Посадила в зале, приготовила кофе себе и ему, принесла маленькие домашние булочки. Вкусные, типа плюшек.

— Ты пекла?

— Ну а кто? —возмутилась Сахариха. — У нас слуг ещё пока нет.

— Ещё? Хахаха! — расхохотался Жека. — А что, могут быть?

— Ромка не хочет тут жить... — даже как-то грустно ответила Светка, и чуть отхлебнула кофе. — В городе, говорит, скоро большие разборки могут быть. Лучше в деревне построить коттедж.

— И что? Строите уже?

— А тебе всё хочется знать, негодяй! — притворно рассердилась Сахариха, и пнула Жеку в ногу босой маленькой ножкой. — Откуда мне знать? Я не знаю. Он мне не говорит. Сказал лишь что в городе становится опасно жить.

Помолчав, добавила:

— И мне в том числе. Но ты ж меня защитишь, да? А, Женяяя, Жееенечка??? Женюля!!!

Сахариха стала ластиться как кошка, села Жеке на колени, обняла обеими руками... Короткий розовый халатик распахнулся и поднялся выше бёдер, а там... А там Жека увидел свой подарок Светке на днюху. Тончайший нейлоновый лифчик с вышитым кроликом слева. Впрочем, кролик, символ Плейбоя, нашит с умом. И совсем не закрывает крупный розовый сосок. Рука Жеки автоматически нащупала на попе такие же тонюсенькие трусики. Она надела подарок! Он ей понравился!

— Чудо ты моё... — прошептала Сахариха, закрыла глаза, и нежно поцеловала Жеку ароматным ротиком с привкусом кофе и ванили.

.

Воскресенье провели как положено советским молодым людям, комсомольцам и хорошистам учёбы. Гуляли по городу, покупали ванильное мороженое по двадцать копеек, пили газировку из автоматов, сидели на лавочке в сквере, курили, смеялись от всякой ерунды. И даже матом не говорили, и одеты были все культурно, по модному, в джинсу и кожу, а не как совки, в шерсть и балонь.

Сахарихе брат купил байкерскую кожаную куртку-косуху, сделанную в Америке. Сахариха гордо показывала этикетку «Made in USА», сколько стоит, предусмотрительно промолчала, намекнув, что ДОРОГО. А ещё у неё были редкие чёрные джинсы, да ещё не модные тогда мешковатые пирамиды, а обтягивающего фасона стрейч. Её стройные красивые ноги видать было за километр. Белокурые волосы стянуты налобным платком, от глаз идут длинные чёрные стрелки, на руках перчатки без кончиков пальцев — митенки. Облик у ней был очень дорогой. Настолько дорогой и стильный, что казалось, в народы вышла какая-то рок-звезда, причём даже не советская, а заграничная. Пока Сахариха гордо шествовала, вышагивая по асфальту в высоких чёрных Адидасах, на неё казалось, весь город уставился.

Пуща тоже обзавелась кожей, попроще, турецкой, но зато крутого малинового цвета, из очень тонкого нубука, почти как ткань. В музыке она тащилась по набиравшему уже силу хип-хопу и техно, в звукозаписях записывала только зарубежку, причём выспрашивала самые современные стили. Эпоха диско заканчивалась.

— Надо жить в 90-х, а не 80-х, — смеялась она, пританцовывая нечто вида брейк-данса, только поживее. Таких зажигательных тёлок одна на миллион. Славян сильно привязался к ней, и уже не представлял как таскаться по району в одиночестве.