То же самое происходило и возле второго транспорта.

– Построить людей, – выкрикнул Головин, и полусотники с десятниками принялись быстро отдавать команды.

Через пять минут был образован квадрат со сторонами двадцать на двадцать метров. Орта вытолкнули в центр, сняли наручники, кто-то из конвоиров сунул ему шпагу, хотя, точнее все же легкий узкий меч. Головин быстро стянул с себя мундир и рубаху и кинул это все в руки Хану, взмахнул шпагой и вышел в центр.

– За нарушение устава отряда «Дикие гуси», – громко, чтобы все слышали, выкрикнул Павел, – за использование артефакта против члена команды фарадэра «Северный ветер», я, полный капитан Павл Мираж, приговариваю Орта Кривонога к смерти. Он по традиции выбрал оружие, это сталь, никаких перчаток или защит. Правила вы знаете, бой до смерти. Но если победит Орт, обвинения снимаются, и он может, забрав свои вещи, идти, куда хочет. Начали!

Вместо салюта сталь ударилась о сталь. Наемник был хорош, молод, быстр, вот только Головин был не совсем человек, никто даже не догадывался, что этой железкой его можно проткнуть, только если он будет лежать на земле, а противник будет бить двумя руками сверху вниз, вложив в удар все силы. Да и скорость была для реакции Головина довольно посредственной, он без труда встретил хитрый удар, отбив клинок Орта в сторону. Его клинок стремительно рванулся к груди противника, тот был шустрым, и почти ушел от выпада, вот только именно, что почти, шпага Головина пронзила сердце Орта, тот замер, не веря, глядя в глаза капитану.

– Все, наемник, прощай, – тихо произнес Мираж и вытянул из раны напротив сердца свой клинок.

Кровь побежала по голой груди, Орт пошатнулся, ноги его подкосились, и он упал замертво. Причем на его лице навечно застыло удивление, мол, как же так, я же лучше и быстрее?

– Казнь свершилась, – выкрикнул Головин, затем извлек из кармана тряпку, обтер клинок, затем убрал его в поданные Ханом ножны. – Сегодня ужинаем на земле, – выкрикнул он, и тут же был оглушен мощным радостным ором, раздавшимся из двухсот глоток. – Дневальным заняться приготовлением пищи, – перекричав толпу, распорядился Павл. – У вас на все час, потом быстро едим и обратно на фарадэры, впереди еще дня три дороги. Территорию взлетного поля покидать запрещаю. Кто попадется, штраф в три сотни марок.

Он поднял руку, сжатую в кулак, полусотники, следившие за командиром, тут же собрались вокруг него.

– Выделить по десятку людей, – распорядился Головин. – Поставить посты вокруг этого временного вертепа. Посты менять раз в полчаса, чтобы никому не обидно было.

– Слушаюсь, – прогудели четыре мужика, хотя их должно было быть пятеро, но в бою ему не повезло, потерял много людей, и выживших растащили по десяткам, восполнить выбывших, вот Прак с двумя опытными десятниками остался на хозяйстве на базе с ранеными и новичками, которых еще гонять и гонять.

– Слушаемся, господин капитан, – отчеканили полусотники и разбежались.

Только Хит, отойдя на пару шагов, развернулся.

– Отличный бой, Павл, – тихо, чтобы никто больше не услышал, произнес его «левая рука». – Только жаль, что все опять быстро. Не умеешь ты зрелища сделать.

– Как раз умею, – хмыкнул Головин. – Это не дуэль, не поединок, а казнь. Она должна быть быстрой, и пусть все знают, мое правосудие такое же, быстрое, как и удар «чертой». Я мог бы поотрубать ему пальцы кисти, перебить ноги и только потом распороть глотку. Но мне нет нужды нагонять ужас. Ладно, иди, и через пять минут, чтобы караулы уже несли службу.

– Слушаюсь, господин капитан, – и, улыбнувшись, Хит убежал к своей полусотне.

– Он прав, – подавая Головину одежду и мундир с золотым шнуром полного капитана, произнес Хан, – отличный поединок.

– Обычный. Ты же знаешь, здесь нет никого, кто мог бы против меня продержаться на «чертах». Хотя и на перчатках мало кто сможет со мной поспорить. Ладно, пойдем, найдем, чтобы сожрать, я вижу, там капитан выставил чуть в стороне для себя стол, прыгнем к нему на хвост, он меня похвалит, и покормит нас.

Хан промолчал и покорно пошел за Головиным. Павел оказался прав, ему и телохранителю место досталось без какого-либо боя.

– Я в восхищении, – в который раз восклицал Затт, – никогда ничего подобного не видел. Я даже удара не разглядел, настолько он был быстрым. Один удар! Я в восхищении!

Головина так и подмывало бросить: «Королева в восхищении!», но он сдержался, шутки господин Заат не понял бы. Да и не всякий землянин-соотечественник бы оценил. Поэтому он просто сидел на стуле с бокалом вина и ждал, когда подадут ужин. Похоже, команды фарадэров тоже были рады провести несколько часов на земле. К ним даже присоединился капитан второго транспортника, господин Горт, высокий, атлетичный блондин с внешностью Кена и фигурой молодого Шварценеггера. Он тоже видел поединок, но, к счастью, его восторги не были такими громкими и приторными. Он просто пожал Головину руку и сказал:

– Удар мастера.

После чего опустился на поставленный для него стул и принялся дегустировать вино. Причем делал он это в стиле лжепопа из фильма «День выборов» – «налей побольше, чтобы было, что покатать».

Ужин был отличным. По просьбе Павла, капитан пригласил за стол и всех полусотников «гусей». Так что, можно сказать, за столом собрался весь цвет двух фарадэров.

– Даже не хочется обратно на борт подниматься, – тяжело вздохнул Хан.

– Согласен, еще три дня в этой маленькой каюте, но что поделать? – вычищая трубку у трапа, поддержал Головин. – Ладно, пошли, все уже на борту, ждут только нас.