— Антония? — говорила Кейт. — Это Кейт. Возьми трубку. Ты не можешь быть далеко. Тебе некуда идти. Возьми, пожалуйста. — Ее голос звучал взволнованно и не столь уверенно, как обычно. — Послушай, я сделала нечто экстраординарное, даже для меня. Прошу прощения, я позвонила твоему юристу и немного надавала ему по ушам. За тебя. Да, знаю, я не должна была этого делать, и я действительно прошу прощения. Хотя он был очень мил насчет этого. В любом случае извини. Боже! Как я ненавижу эти механизмы! Позвони мне! Пока!

Ох, эта Кейт!

Она взглянула на часы. Десять. В Лондоне девять. Был только слабый шанс, что он еще в Палате.

Она позвонила в справочную и получила номер Хэммондс Инн. К ее удивлению, клерк быстро соединил ее с «Мистером МакМалланом».

— Антония? — быстро спросил он. — Что случилось? С тобой все в порядке?

— О да. Послушай, извини, что отрываю тебя, но я звоню извиниться за Кейт… Кейт Уокер, мою подругу. Я понимаю, тяжело тебе с ней пришлось.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? Она сказала, что ты больна.

— У меня все прекрасно. В самом деле. Кейт всегда преувеличивает.

— Угу… — Его голос звучал недоверчиво. — Она сказала, что мельница едва обитаема.

— Ну, это как сказать… — легко ответила она.

Он ждал от нее продолжения, и она рассказала ему о бойлере-монстре, жившем внизу, и об опыте «русской рулетки» при включении душа, когда вода могла оказаться либо кипятком, либо ледяной, либо вообще никакой.

Это заставило его смеяться.

Снова наступило молчание.

Она сказала:

— Поздновато ты работаешь для пятницы.

— У меня скоро суд.

— Это то самое дело Андерсона, о котором пишут в газетах?

— Верно, — его голос прозвучал настороженно.

Она услышала, как спускается Саймон.

— Ладно, — неловко сказала она. — Я, пожалуй, отпущу тебя.

— Антония, послушай…

— Да?

— Если тебе нужна будет помощь, позвони мне!

Какое-то мгновение она была слишком удивлена, чтобы ответить.

— Пожалуйста… — Похоже, он говорил искренне.

— Хорошо, — произнесла она наконец. — Спасибо.

Повесив трубку, она обнаружила, что держала ее так крепко, что суставы побелели.

Саймон стоял на пороге, разглядывая ее.

— Предполагаю, — сухо сказал он, — это был Патрик, который «не возвращался» в твою жизнь.

Она не ответила.

Он улыбнулся слабой ехидной улыбкой.

— Знаешь, я не уверен, что ты правильно поступила, заставив меня проделать весь этот путь. В итоге я стал заложником ваших личных игр, разве не так?

В этом было ровно столько правды, что она почувствовала себя виноватой. Чего, конечно же, он и добивался. Антония сделала глубокий вдох и досчитала до десяти. Потом твердо сказала:

— Думаю, тебе лучше уйти. Тебе предстоит долгая дорога.

Молча они вышли во двор. Он повернулся к ней:

— А знаешь, зачем я на самом деле сюда приехал?

— Ты сказал, в память о старых временах.

Он покачал головой.

— Я волновался за тебя. Кейт мне сказала о Патрике, и я подумал…

Она поняла, что скрывалось за его недосказанностью.

— Взгляни на себя, Антония! Ты опять вернулась туда, откуда стартовала. Роешься, пытаясь сделать мертвого римлянина героем, когда все свидетельства указывают обратное…

— «Все свидетельства»… Откуда тебе известно…

— А этот янки, к которому ты всегда неровно дышала, вернулся в Лондон разыгрывать Счастливое Семейство с Майлзовыми мамочкой и папочкой, и — о Господи! — с его экс-подружкой! Как ты можешь жить с этим? Ты представляешь, в какой изоляции ты окажешься?

— Разумеется, представляю, поскольку это уже случилось. Я…

— Ты одинока, Антония. Ты одинока уже многие годы. Холодно так жить. Именно поэтому я и приехал сегодня. Потому что мне страшно за тебя.

— А вот это уже брехня, — ее голос дрожал от злости. — Ты приехал не потому, что ты переживаешь за меня. Ты приехал потому, что все еще злишься, что это я тебя оставила первой, а не ты меня. Ты хотел переписать концовку, разве нет? Хотел переспать со мной в последний раз, а утром бросить меня!