Шрифт:
– Шустиков Стася, прекратите смеяться. Ребята засмеялись ещё громче.
– Стася, я кому сказала! Прекратите! А Стася даже покраснел от возмущения и ещё плотнее сжал губы. Он ведь молчит. Он не смеётся.
– Горбачёва, прошу дневник. Фуфаева, прошу дневник.
Лёля и Таня понесли Марте Николаевне дневники.
Марта Николаевна, как это сделал на днях Алексей Петрович, переложила ручку в левую руку и поставила двойки, те самые, которые только в зеркале пятёрки. И то если перевернёшь дневник вверх ногами.
– Шустиков Стася, вы всё ещё смеётесь?- Марта Николаевна видела плотно сжатые губы Стаей и добавила: - Закройте рот!
Тут с классом прямо нехорошо сделалось от смеха.
Ребята поняли, что Марта Николаевна продолжает вести урок в антимире. А там, как известно, всё наоборот: кто молчит-тот, значит, смеётся. Загадочная страна...
– Да что с вами сегодня, Шустиков Стася?
– удивлённо спросила Марта Николаевна.
Стасе было не до смеха. Он, как и Лёлька, понимал, что выглядит со стороны довольно глупо, и это его угнетало.
Тут не выдержала и засмеялась даже классная доска.
3
Шустикова-мама жила и не подозревала, что новая загадочная страна со своими проблемами однажды свалится ей на голову.
И это случилось, как гром среди ясного неба. Мама попыталась было сама разобраться, что к чему, но какое там! Запуталась совершенно и потеряла всякое представление о нормальной жизни, как и Клавдия Васильевна. И тогда один опытный человек посоветовал ей обратиться туда, откуда всё и началось.
Шустикова-мама осторожно подошла к дверям, на которых было написано: "Физик-теоретик". Мама очень волновалась. Открыла дверь, вошла.
Большая комната. Стояли книжные полки, шкафы, стулья. За письменным столом сидел физик-теоретик. Он кусал кончик карандаша и о чём-то думал. Заметив Шустикову-маму, кивнул на стул:
– Садитесь, пожалуйста. Я сейчас освобожусь.
Шустикова-мама села. Ноги у неё дрожали, и она могла бы упасть. Ей показалось, что туфли на ней надеты-правый туфель на левой ноге, а левый на правой.
Нет, всё в порядке, только показалось. Физик-теоретик перестал кусать карандаш и разгладил пальцами волосы.
– Слушаю вас.
Мама тихонько кашлянула и попыталась произнести первое слово. Почему-то этого первого слова она особенно пугалась.
– Я... У меня в доме мир и антимир...
– Понимаю, - кивнул тут же теоретик.
– у меня близнецы. Сыновья. Слава и Стася.
– Продолжайте.
– И вот на днях Стася хотел войти в витрину магазина "Фрукты-овощи". А Слава хотел войти в витрину колбасных изделий. Всё делают левыми руками, на подушки кладут ноги. Получают двойки, а говорят - пятёрки.
– В зеркале?
– живо спросил теоретик.
– Или в луже...
– робко добавила мама. Теоретик что-то быстро писал на листке бумаги.
– Один близнец плюс-минус другой близнец равны нулю близнецов, - вдруг заявил он.
– Что?..- подняла испуганное лицо мама.
– У меня нет ни одного сына?! Но ведь их у меня двое. Очень похожих. Раньше, чтобы не путать, одного стригла под машинку, а другой носил чуб
– Вы стригли одного, а другой носил чуб?
– Да.
– Это меняет положение. Теоретик опять начал быстро писать. Потом погрыз карандаш и сказал:
– Вы стригли одного и того же. Шустикова-мама почувствовала, что от ужаса пол наклонился у неё под ногами. Она ухватилась за стул.
– Вы стригли Славку-Станиславку.
– Это и есть мир и антимир?
– прошептала мама, заикаясь.
– Возможно.
– Значит, у меня один сын?
– Не обязательно. Если придерживаться теории относительности, то их два, три или четыре.
– Четыре...
– простонала Шустикова-мама, ещё крепче вцепляясь в стул.
– Конечно! Остальные в зеркале или в луже.
В этот момент что-то стукнулось об пол. Шустикова-мама вздрогнула.
Но ничего особенного не произошло - просто теоретик уронил карандаш. И вдруг мама увидела, что карандаша на полу уже нет, а он снова в руках у теоретика.
Да, значит, всё в жизни относительно и каждая новая теория должна быть достаточно безумной... Мама только успела об этом подумать, как прозвучал голос физика, будто издалека:
– Теперь вы на правильном пути. ...Когда Шустикова-мама возвращалась домой, она чуть не вошла в витрину книжного магазина.