Он скользнул в дверной проем, стараясь шагать как можно тише, и скрылся в темном нутре безучастного ко всему дома. Потянулись томительные в своем ожидании секунды, они сложились в минуты, и Клавдий вылетел из дома, уже ни от кого не скрываясь, словно стрела, выпущенная умелым лучником. Он остановился только у телеги, забежал за нее, вцепился в края бортика, чтобы она отделяла его от этого ужасного дома. Он дышал тяжело, словно пробежал не несколько метров, а всю дорогу от городских ворот до этой улицы. Это было частое дыхание испуганного человека.

— Что? Что там? Говорите! — Имельда страдальчески морщилась, ползая по дну телеги не в силах подняться. Она потянулась рукой, но не смогла схватить его за воротник, как тогда, у ворот. Силы покидали ее. Ее пальцы скользнули по его стальному нагруднику. Мужчина смотрел на дверной провал, продолжая сбивчиво дышать, потом перевел взгляд на Имельду, сглотнул. — Не молчи!

— Там кровь, — моргнув, выпалил. — Везде кровь. Насколько можно было разобрать в темноте… Но этот запах. Я ни с чем его не перепутаю, госпожа… — она заглянула ему в глаза и схватилась за руку, которой он продолжал цепляться за дерево бортика.

В ее сознание ворвались картины того, что только что мог увидеть и почувствовать Клавдий. Этот запах действительно ни с чем не перепутаешь. Густой и терпкий, с металлической ноткой, вызывающий активное слюноотделение как перед рвотой. Этот запах был настолько насыщенным, что хотело отмахнуться от него рукой. В темноте витали всполохи разноцветной энергии, словно кольца дыма или большие мыльные пузыри. Невесомые, переливающиеся, изменяющие свою форму… В их слабом отблеске темная обстановка дома влажно бликовала. На многих поверхностях была кровь. Она и отбрасывала эти блики.

Клавдий зашел только в прихожую и гостиную, одно темное пятно, что лежало недалеко от камина и стола было похоже на тело, но стражник не мог сказать точнее, он со всех ног пустился вон оттуда. Если здесь творили такую чудовищную волшбу, ему там делать было нечего. Он сделал верно, что вышел…

Имельда отпустила его руку, рухнув обратно на солому. Из ее рта вырвался стон, перерастающий в крик боли от осознания потери. Она не чувствовала в этом доме жизни, не видела ауры живых людей. Лишь переливы радужной энергии…

Гурам тревожно мял поводья, не зная, как помочь. Так они и стояли с Клавдием в ночи, слушая как рыдает человек, потерявший в один момент своих близких и не в состоянии даже приблизиться к ним и проститься. Им оставалось только гадать, насколько сильной может быть ее боль душевная, раз она до сих пор еще не отправилась в забытье от ран физических.

К тому моменту, когда к ним прибыли вызванные Клавдием стражники, некромант и боевой маг, Имельда уже затихла на дне телеги. Стражник периодически прикладывал пальцы к ее шее, пытаясь убедиться в том, что она еще живая, несмотря на то что глаза были ее открыты. Но она, не моргая, лежала там, среди окровавленной соломы, и казалась мертвой. Может так и было в каком-то роде, но сердце все же продолжало биться.

Как только некромант и боевой маг попали в дом, сразу же началась возня присуща таким делам. Вызвали полицию, инквизиторов, ищеек, врача, хотя последний задерживался. Оцепили территорию, наладили освещение с помощью привезенных масляных ламп и нескольких огнекамней.

Гурама и Клавдия забрали сразу на допросы, Имельду не трогали без врача, так ка боялись сделать только хуже. Так она и лежала в телеге всего в нескольких метрах от своих убитых родителей, ощущая, как ничто в этом мире больше не держит ее, но умереть она не могла. Она не могла позволить себе закрыть глаза, расслабиться и отдаться такому сладкому забытью. Ее внутренний монстр не должен выбраться наружу.

— Я врач, допустите скорее до пострадавшей! — донеслось до слуха Имельды, — Да вот же, вот допуск! Господи, вы серьезно!? — голос был раздражён, но уверен. Звук шагов, теплые руки на щеке, — Эй, девочка моя, — ее окликнул знакомый голос, но Имельда не отреагировала. Она смотрела на то, как перемигиваются в недосягаемом небе ледяные звезды. — Сейчас, сейчас, скоро все закончится, потерпи. Что же с тобой стало… — невысокий мужчина забрался в телегу, стал осматривать ее.

— Каил, — едва прошептала девушка, не глядя на него. — Убей меня. Убей навсегда.

— Ну, что ты такое говоришь, доченька? — мужчина ласково погладил ее по голове. Девушка почувствовала сквозь черную пустоту тепло его души. Он тоже страдал сейчас, тоже горевал. Матильда и Тимор были ему близкими друзьями. Но он уже потерял самого близкого своего человека — жену Анну, он уже был пуст изнутри и черств сердцем. И сейчас он соболезновал ей настолько, насколько мог. Он не плакал, но тоже сожалел. Каил ее понимал.

Имельда думала, что уже выплакала все, что могла, но слезы все равно покатились из глаз по ее вискам, впитываясь в грязные волосы.