Если уж попадать в другой мир, то не в качестве крестьянина или раба на галерах, а непременно в роли аристократа! Работать не надо, слуги приносят завтрак в постель, а красивые служанки всегда готовы потереть спину в ванной. Не жизнь, а малина!
Только ведь и у малины есть колючки. Например, выгодный династический брак, устроенный «любимой маменькой», которую ты первый раз в жизни видишь. К тому же, бывший хозяин тела не был пай-мальчиком и успел обзавестись колоритными знакомствами и полезными связями: со странным жителем пустыни, с преступной Гильдией... Да ещё и любовницу завёл не простую, а колдунью-Отрёкшуюся. Вот что, спрашивается, ему служанок не хватало?!
И ни волшебного меча, ни верных друзей... Ну что за попадалово?! Зато есть дурацкая причёска и куча разноцветных татуировок на теле. И рабыня-орчиха... Что ж, придётся пользоваться тем, что имеется.
Глава 1
Не там, где должен быть
Я проснулся от дикого холода. Как будто кто-то рывком выдернул меня из объятий Морфея. Несколько секунд я пытался сообразить, что произошло. Пока мозг, наконец, не соизволил подсказать — привет, ты проснулся-улыбнулся-потянулся. Встречай новый день и всё такое.
Вокруг было темно и подозрительно тихо. Наверное, опять заснул прямо перед консолью.
Я покрутил головой, пытаясь размять занемевшую шею. Попытался сообразить, кто мог перетащить меня в спальню, но так и не понял. Так же, как не понял, куда делась моя круглосуточная подсветка потолка. И какого черта так холодно, когда за окном май.
Новый порыв ледяного ветра все же заставил меня оторвать зад от кровати и встать.
Под ногами что-то хрустнуло, и я порадовался, что не стал снимать обувь. Хотя затёкшие ноги, как, впрочем, и всё тело этому явно не радовались.
Темнота была непроглядной и абсолютной. Как чёрная дыра. Как у нас любят говорить — хоть глаз выколи. На долю секунды мне показалось, что действительно их выкололи. Глаза, я имею в виду. Я даже вскинул руку и потрогал — на месте ли они. К счастью, с органами зрения всё было в порядке.
— Кто бы света отсыпал, — зевая, протянул я.
Как по волшебству в глаза ударил резкий яркий белый свет. От неожиданности пришлось зажмуриться. Ну не так же ярко, а!
Когда я снова открыл глаза, свет уже был мягче. Этакий романтический полумрак. Вот только состояние комнаты никак нельзя было назвать романтическим.
Во-первых, потому что комната была явно не моя. Я даже не знаю, чья она была. Я её увидел впервые.
Во-вторых, хотя именно этот факт нужно ставить на первое место, здесь явно кого-то убили или принесли в жертву. По крайней мере, ритуальный круг, разбросанные чёрные свечи и какая-то красная субстанция, очень похожая на кровь, говорили именно об этом. То, что хрустело под ногами, оказалось раздавленным черепом. Несколько мгновений я тупо смотрел на остатки черепушки какого-то мелкого животного и на свою ногу в чёрном сапоге сверху. Наверное ждал появления змея. Но после вспомнил, что я не Вещий Олег, тряхнул головой, прогоняя наваждение, и снова тупо уставился на свои ноги, явно в чужих сапогах, и все это безобразие на полу.
Оглядевшись, я сделал глубокий вдох. И медленный выдох. Мысль о том, что это розыгрыш интернатских, медленно таяла. Если только им не пришло в голову оттащить меня в одну из комнат Эрмитажа. По крайней мере, только там я видел подобные интерьеры. Лепнина на потолке, вытканные, скорее всего вручную, гобелены, резная мебель, огромный балдахин над кроватью со столбиками. Вряд ли у кого-то из моих друзей была подобная спальня. Да и зачем, даже если и была, кому-то вздумалось тащить меня туда?
Новый порыв пронизывающего ветра заставил меня поёжиться. Я обхватил себя руками, и снова обратил внимание на свой прикид — чёрные кожаные сапоги, заправленные в них чёрные штаны, и белая рубаха с длинными рукавами и манжетами из какого-то блестящего материала. Что это? Атлас? Шёлк? Какая к черту разница, если явно это не моя одежда!?
Итого я в чужой комнате, в чужой одежде, осталось только выяснить, что я в чужом теле и в чужом мире и смело могу сказать что я попал! Дурацкие мысли вызвали усмешку. Чего только не придумывает мозг человека, попадая в критическую ситуацию.
Так или иначе, надо было выбираться.
Две двери в противоположных концах комнаты как бы посмеивались над моим решением найти выход. Я несколько мгновений постоял, раздумывая, куда же идти — направо или налево. Снова вспомнил Вещего Олега с его путеводным камнем, не вспомнил, куда он решил выйти, махнул на все рукой и пошёл налево. Я всегда мечтал сходить туда. И даже отсутствие девушки меня не останавливало. Хотеть же никто не запрещает, правда?
Но я ошибся. Эта дверь вела в подобие ванной комнаты. Каменная купальня, какой-то шкаф и огромное, во всю стену, зеркало с золочёными вензелями подтвердили мои догадки. Я хотел было сразу развернуться и уйти, но какой-то внутренний демон остановил меня.
Зеркало! Вот она возможность убедиться в том, что я всё ещё в себе. И что всё это чья-то дурацкая шутка. Но отчего-то я медлил.
Ну давай же, не будь идиотом, сделай три маленьких шажочка, посмотри на свою помятую после сна рожу, и вали уже отсюда! Но почему-то мысленные пинки не помогали. Вообще я никогда не страдал робостью, но сейчас что-то, видимо, во мне сломалось. Наверное, это непредвиденные обстоятельства так повлияли на мою натуру.
Отвлёкшись на философские рассуждения, я резко выдохнул, и в два шага преодолел расстояние, отделявшее меня от зеркала.
Я попал.
Снова подкинул идиотскую идею мозг. Ну а что? Ни один стилист, визажист, или как их там называют, не смог бы сотворить с моим лицом то, что предстало перед моим взором в зеркале. Это вроде бы был я, но какой-то более окрасивленный я, что ли.
Подступающая паника не помешала мне вдоволь налюбоваться своим новым лицом. Глаза вроде те же, серые, только какие-то иначе серые. Не по-человечески, что ли. Волосы длинные пепельные, как у куклы Барби. Я скривился. Как можно было додуматься отрастить их до такой длины? Как баба какая-то! На всякий случай, я что есть силы дёрнул прядь — вдруг всё же парик или, там, приклеили? Но волна резкой боли убедительно дала понять, что всё своё, родное. Волосы стали длиннее и светлее. Да и сами черты лица стали более тонкие, что ли, как это принято говорить — аристократичные.