– Ой, а мы разве не здесь жить будем?
– расстроенно спрашивает Лада, когда наш автобус проезжает через весь квартал и направляется дальше - туда, где расположены более современные здания.

– И слава богу!
– отвечает ей Сергей Сергеевич - Здесь окна в отелях расположены прямо напротив друг друга, и номера все на виду, как в аквариуме. Да, еще эти их открытые балконы! Нормальную охрану тут невозможно обеспечить.

– А представь, сколько здесь днем туристов гуляет, как наш автобус парковать?
– поддержал я полковника.

В общем-то он прав, здесь наша жизнь точно превратилась бы в кромешный ад. И ассистенты тур-менеджера, бронирующие для нас отели, это тоже хорошо понимают. Нет никакого смысла гнаться за сомнительным местным колоритом, безопасность группы гораздо важнее.

От французского квартала мы кстати, отъехали не так уж далеко и вскоре припарковались у солидного четырехэтажного отеля с вывеской “Renaissance”. Полковник окинул гостиницу придирчивым взглядом и, кажется, остался доволен. Угу… на фасаде нет ни одного балкона, улица широкая и расстояние до соседних зданий нормальное. А главное - стадион “Луизиана Супердоум” всего в паре кварталов отсюда, насколько я помню по своему прежнему пребыванию в Нью-Орлеане.

Заметил, что все действуют уже на автомате: организовано выгрузились из автобуса, прошли к стойке регистрации, получили ключи, заселились в номера. И даже на интерьеры внимание не особо обращают, приелась всем эта новизна. Отели мелькают перед нами, как в калейдоскопе. Вот вернешься в Москву и не вспомнишь, где в каком номере жил. Прилично, чисто, комфортно - ну, и слава богу. Все равно через пару дней уезжать отсюда.

Пока охрана проверяет мой номер, я переодеваюсь в спортивный костюм и иду на поиски своего тренера. Пора посетить очередной боксерский зал. Но перед этим у меня обязательная утренняя пробежка. Сегодня - по набережной Миссисипи. Насколько я ориентируюсь здесь, от нашего отеля до нее всего минуты три. Хочешь, не хочешь, но филонить совсем не в моих интересах, спортивную форму терять нельзя…

******

За завтраком Майкл напоминает мне про Джейка Годена из Нового Орлеана.

– Это тот, который прислал письмо и хочет спеть со мной "Don't Worry, Be Happy"?
– уточняю я, словно слегка запамятовал о нем.

– Да. Парень саркомой болен. Сотрудники уточнили - он неизлечим - продюсер морщится, ему эта тема явно неприятна.

Выясняется, что ассистенты уже договорились о нашем визите с родителями парнишки. И насчет съемочной группы те совсем не против. Сюрпризом наше появление станет только для самого Джейка. Вот и задумался: а стоит ли брать с собой звездочек и кого-то из музыкантов? Для пиара это, конечно же, не помешает. Но самого Джейка не будет смущать присутствие красивых девушек? Все-таки выглядит он паршиво, если честно.

Ладно… возьму их собой, а там сориентируемся по обстановке. Но на всякий случай попрошу девчонок одеться по-проще. И сам наряжаться не стану - ограничусь джинсами и футболкой с логотипом “Red Stars”, в которых у нас музыканты на сцене выступают. Гораздо больше меня волнует вопрос, на который пока нет ответа. На концерт мы Джейка пригласим и даже с удобством разместим его в VIP ложе. Но сам он физически вынесет ли почти четырехчасовое представление? Очень не хотелось бы, чтобы парнишка с концерта прямиком отправился в реанимацию под капельницу - я себе этого не прощу.

Семейство Годен обитает в предместье Мариньи и живет в собственном небольшом доме, который выглядел наглядной иллюстрацией колониального архитектурного стиля. Ну, знаете, такой с широким крыльцом-террасой перед входной дверью и резными белыми столбиками, на которые опиралась крыша крыльца - очень типичный для американского юга. У этих домов еще такое название интересное… а, креольский коттедж! Не сказать, что дом смотрелся богато, но он точно исторический - зданию лет сто, минимум. И возможно, живет в нем далеко не первое поколение Годенов.

Я выхожу из лимузина вслед за охранниками и осматриваюсь. Ладу с Альдоной и Колей пока оставляю сидеть в машине. Дома на этой улице стоят так близко к проезжей части, что места перед ними хватает только на ажурную решетку и неширокую полоску газона. Такие же узкие здесь и проходы между домами, ведущие во внутренние дворы. Поднимаюсь на крыльцо по каменной лестнице, которая начинается чуть ли не на тротуаре, и, собравшись с духом, звоню в дверной звонок. Надеюсь, меня здесь ждут.

Дверь открывается, на пороге стоит миловидная женщина лет сорока

– Миссис Годен?
– улыбаясь спрашиваю я, снимая авиаторы.

– Виктор?!
– недоверчиво ахает хозяйка - Вы, правда, приехали?!

– Ну, я же обещал. Пригласите нас в дом? А то здесь сейчас мигом толпа зевак соберется!

– Да, конечно же… - спохватилась она, пропуская в дверь меня и оператора с камерой - Проходите, пожалуйста!

Мы заходим в узкую прихожую, а уже из нее в довольно просторную гостиную. В нос тут же шибает знакомый запах лекарств, от которого я вздрагиваю и впадаю в ступор. От старых воспоминаний волоски на загривке и руках становятся дыбом… Так пахло в маминой квартире, когда она угасала, и ее жизнь уже близилась к концу. Кто пережил подобное, тот меня поймет. С тех пор у меня этот запах всегда ассоциируется с близостью смерти. И этот навязчивый запах невозможно перебить ничем - ни постоянным проветриванием, ни освежителями воздуха, ни моющими средствами. Он и после смерти владельца держится месяцами…