После ужина, на котором собрались все, кроме куда-то слинявшего Пашки, Таня осмотрела всех раненых. Сменила повязки, выдала таблетки и поставила укол Мохеру, который горячо поблагодарил и, блаженно улыбаясь, утопал наверх к себе в комнату. Когда перевязывала ногу Славки, не спускала глаз с бутылька спирта, который стоял на столе. После его ухода, бутылька не оказалось. Когда успел спереть — непонятно. Таня вздохнула и достала из шкафа новый.

После процедур, занявших пару часов, она села изучать личные дела бойцов роты, которые ей передал на флешке адъютант полковника. Нечаянно увлеклась, забила на отбой и начала составлять план, рассчитывать дозировки лекарств, расписывать мероприятия по профилактике переутомления. Даже до диеты добралась. Так и пролетела почти вся ночь.

Таня оторвала голову от планшета и потерла слезящиеся глаза. Посмотрела в окно. Уже светало.

— Все, спать! — решительно сказала она сама себе, встала из-за стола и вышла из комнаты. Дошла до туалета на втором этаже. Включила воду в раковине и принялась ожесточённо тереть лицо. Подняла голову. В зеркале на нее уставилась, взлохмаченная особа с черными кругами под глазами. Покрасневшие белки дополняли образ. — Ну и чудище, — проворчала она на лицо в зеркале. То не ответило и продолжало смотреть на нее. Таня, выключила воду, зевнула, напугав отражение, и пошла спать. План был практически готов. — Кроватка, я иду, — подумала она.

***

Пашка сидел в беседке, куда сбежал от всех, и думал о жизни. Слова девчонок царапали и грели душу одновременно. Он, действительно забыл про себя, забыл про инстинкт самосохранения. В своем стремлении сберечь людей он уже не раз в последнее время делал только хуже. Зачем он лезет вперед? Зачем рискует? В прошлом рейде он ни одним боем не командовал. Что он за командир такой? Парни воевали, как умели, несли потери. Из-за него. Трое погибших боевых товарищей на его совести.

— И опять ты на эти же грабли наступаешь, Пашка, — сказал он самому себе.

Зачем согласился идти на разведку? Сроки, поставленные Батей, нереальные. И ты сам это понимаешь. Опять подставляешь роту. Какой нахрен рейд? Техники нет, личного состава нет. Ну хрен с ним, танки дадут, может еще чего-нибудь вкусного сверху дадут. Но люди. Кого на танки садить? Сам сядешь? Да ты же без укола через час в танке волком завоешь. Болит голова? Болит. Еще как. И с Таней разосрался. Кто теперь укол поставит? К Маргарите идти? Не смешно. Хотя, чего ему терять. Пойти к Бате и положить на стол рапорт. И все.

— И на свободу с чистой совестью, — горько сказал он снова.

Чистой? Ой, не пизди уж сам себе. Нет, Пашка, не пустит тебя совесть пойти по легкому пути. Тебя, зеленого молокососа, после первого серьезного замеса поставили руководить взводом, потом ротой. Сунули под теплое крылышко опытному Бате, который стал тебе отцом и наставником. Живи и радуйся, да набирайся ума. Ходи в рейды. Нет же, блядь. В мозгу, что-то у тебя переклинило похоже. После озера. Все сберечь пытаешься своих пацанов. Насмотрелся на отлетающие башни танков, наслушался криков заживо сгорающих друзей. И что в итоге?

— А в итоге получился хуевый командир. Хотя человек вроде неплохой, — усмехнулся Пашка.

Командовать надо! А не лезть в бой. Ты, сука, сам себе это после каждого рейда говоришь. И каждый раз обещаешь себе исправиться. Не получается. Так может, действительно, пора? В рядовые. В самый конченый полк, на самый конченый танк. Не получается из тебя командира. Слишком добрый.

Прикольно получается. Сам поверил. Интересно, а что если…?

Пашка встал, огляделся по сторонам и, весело насвистывая, пошел домой. На душе почему-то стало легко от принятого решения. И вечерние сумерки не навевали тоску, а давали надежду на светлый завтрашний день.

***

— Рота, Смирно! — проорал Пашка.

Весь полк выстроился на плацу. Основательно покусанные в недавнем бою батальоны, их рота, техники, штабные, обеспечение, охрана, медики. Перед полком стояла целая делегация. Батя с адъютантом, генерал Самойлов и сам генерал Мясников со своей свитой.

— Товарищ, верховный главнокомандующий, полк к торжественному смотру построен, — доложил Батя.

Мясников вышел вперед и обратился к полку.

— Товарищи. Бойцы и офицеры. Хочу в первую очередь поблагодарить вас всех за героическую оборону Горного. Вы храбро сражались с многократно превосходящими силами противника. Вы дали возможность другим соединениям выполнить поставленные задачи. Своим беспримерным героизмом вы доказали, что вы одни из лучших. Отныне 38-й ударный танковый полк получает звание гвардейского. Официальным именем полка становится ваше неофициальное название. Поздравляю Вас, «Злобные танкисты».

Мясников подождал, когда стихнет троекратное радостное «ура» и продолжил.

— Также хочу особо отметить первую отдельную роту вашего полка. Они первыми вступили в бой с противником. Сражались, теряя друзей, в окружении превосходящих сил врага. Они выполнили поставленную задачу. Обнаружили и поспособствовали уничтожению огромной ударной группировки противника. Своим подвигом они спасли всех нас. Они защитили сердце нашего анклава — город Новосибирск. За героическое выполнение боевой задачи весь личный состав первой роты представлен к награждению медалью Золотая Звезда и званию Герой России. В том числе и посмертно.