После «учебки» Никита получил назначение в инженерный полк на должность старшины саперной роты. Ротой командовал капитан Калтаков.

У Михаила Калтакова биография самая что ни есть боевая — два года службы в Афганистане, в восточном секторе, на границе с Пакистаном. По замене перевели в Россию, в родную Воронежскую область, в тихий гарнизон. Но тихим он был, пока Чечня не объявила войну России, назвав себя Ичкерией.

Срочно два батальона инженерного полка были переброшены на Северный Кавказ, на окраину Грозного. Как и в старину, Чечня воевала свирепо. Оружие поступало с Ближнего Востока, главным образом через Грузию, из России тайными каналами переправляли доллары. Этими долларами полевые командиры оплачивали услуги наемников. Наемники называли себя волонтерами.

В Воронеже, кроме одного батальона неполного состава, остались учебные классы и мастерские по ремонту инженерной техники.

На окраине Грозного в считанные дни появился городок инженерного полка — четыре восстановленные после боев панельные пятиэтажки, их сразу же обнесли проволокой Бруно. Если смотреть с дороги, ни дать ни взять — лагерь заключенных, только нет конвоиров, и все при оружии. Личный состав размещался в землянках. Была своя землянка и у саперов, но люди в ней почти не обитали, вели своеобразный поединок со смертью: ночью басаевцы минировали дороги, днем саперы капитана Калтакова снимали мины. Чеченцы умели расставлять ловушки. Этому они были научены, когда проходили службу еще в Советской армии. Чеченцы — прилежные ученики.

Да, это был поединок — жестокий, немилосердный. Он длился уже полтора года. Война затягивалась. Саперы успели обезвредить не одну сотню мин и фугасов, а работы все прибавлялось. На дорогах подрывались автомашины и БТРы. Несли потери и саперы. Большей частью — воронежские контрактники. Особым чутьем чеченские снайперы их угадывали и отстреливали.

Был из Воронежа, точнее, из Воронежской области, и Михаил Васильевич Калтаков, тридцатилетний капитан. Для солидности он отпустил пышную бороду. Когда снимал униформу, внешним видом смахивал на врача-путешественника Юрия Сенкевича.

Михаил Калтаков для себя — и тоже по-своему — открывал предгорья Кавказа и его обитателей. Первую чеченскую войну он начинал командиром взвода. Заместителем у него был добродушный, улыбчивый украинец Никита Перевышко. Призывался он с Украины, когда еще был Советский Союз, и ничто не говорило о скором распаде великой державы. Тогда никто не верил, что через какое-то время будут отдельно существовать Россия и Украина со своими вооруженными силами.

Никита сверхсрочником стал еще в Советской армии, продолжил службу уже в Российской армии. Остаться служить по контракту ему посоветовал капитан Калтаков. Они дружили не первый год, и дружба завязалась, когда в общежитии занимали одну комнату. Тогда они только мечтали обзавестись семьями.

У Никиты на примете была девушка, землячка Юля. Они переписывались, но в любви друг другу не признавались. Это была дружеская переписка вчерашних школьных товарищей. Никита себя не торопил: вот екнет сердце, тогда он ей и в любви признается, и пригласит жить в военном городке, только не в горячей точке. Пригласит к себе, когда для этого, как думал он, появятся подходящие условия.

Повезло Михаилу. Он долго не раздумывал, не ждал подходящих условий, ждал очередного отпуска. Не поехал в Ново-Анненский район, где жили его родители, проводил свой отпуск в Воронеже. Для этого у него вдруг появилась веская причина.

В Воронеже Михаил женился на студентке мединститута Тамаре Кунченко. У них родилась дочь. Никита попросил назвать ее Клавдией, в честь своей матери. Девочка, как ему казалось, была похожа на Клавдию Петровну: такая же кареглазая и на щечках ямочки, а вот какой будет цвет волос, покажут годы.

В церкви Святого Георгия девочку окрестили. Никита стал посаженым отцом. Домой писал редко, и об этом событии лишь упомянул. Из Чечни письмами не баловал — послал только одну открытку: поздравил родителей с Новым годом, а заодно и с Новым веком. Но ни слова ни полслова, что воюет и что награжден российским орденом «За личное мужество».

Командир погиб на минном поле. В конце мая, когда предгорья Главного Кавказского хребта покрываются молодой зеленью. Саперы капитана Калтакова снимали дистанционные мины. Операцией руководил сам командир.

Басаевский снайпер, как предполагали наблюдатели, засел в груде камней на противоположном склоне заросшего дубняком ущелья. Зачистка местности ничего не дала: ни боевиков, ни их следов — чисто. Но как только саперы вышли на минное поле и углубились в работу, пуля угодила командиру в голову.

Выстрела никто не услышал. Видимо, у снайпера винтовка была с глушителем. Откуда был выстрел, тоже никто не понял. Повторно произвели зачистку. И опять никого не обнаружили. Стреляли из ущелья, где даже в солнечный день царит предвечерний сумрак.

Капитан умер не сразу. В госпитале он пришел в сознание, увидел склоненного над ним прапорщика Перевышку, прошептал:

— Не оставь Тамару…

Это были его последние слова.

Гроб с телом капитана сопровождали до самого Воронежа прапорщик Перевышко и четыре солдата из саперной роты. Никита передал слова покойного. От себя добавил: