— Что это значит? — Поняв, что с Леандером без толку разговаривать, я, по-прежнему не отпуская его руку, развернулся к другу.

— Да он сам не понимает, что болтает. Это он, наверное, про то, что тебе дал выпить перед поэтическим, ну, вечером… — затараторил Оминис, нервно улыбаясь.

— Нет-нет, я же вижу, вы чего-то недоговариваете. Выкладывай давай, пока я ему пальцы не сломал, — и я покосился на руку Леандера, которая неестественно выгнулась и побелела под моим нажимом. Его лицо сделалось серьёзным и испуганным, и он что-то продолжал лепетать, но я его уже не слушал, выжидая, что скажет Оминис. Тот помолчал с пару секунд, а потом мягко заговорил, пытаясь меня успокоить:

— Понимаешь… Девочки, ну, Поппи и… Натти, — на втором имени его голос странно осип, — они нашли Амелию под лестницей. Ну, она была заплаканная и всё такое… — Он неопределённо повёл рукой в воздухе. Я в нетерпении шумно выдохнул. — Так вот, она так плакала, и они решили дать ей какое-нибудь успокоительное. Леандер им наплёл, что знает отличный рецепт умиротворяющего бальзама… — Оминис дёрнулся, когда Пруэтт пискнул, потому что я ещё сильнее сжал его пальцы. — Он, похоже, намешал слишком большую дозу или положил ингредиенты в неправильной последовательности… Мерлин, Шарп бы убил их всех за такое, — пробормотал друг, и я раздражённо затряс ногой. — В общем, это как-то повлияло на её память или на болезненные воспоминания, я не знаю! — он отчаянно всплеснул руками, сведя брови.

— Что ты туда намешал? — я обращался к Пруэтту, не выпуская из рук его посиневшие пальцы. — Что. Ты. Туда. Намешал? Отвечай!

— Д-да ничего т-такого, помогло же! Она больше не ныла.

Я отпустил его руку, и он потряс ею в воздухе, шипя от боли.

— Почему ты молчал, Оминис? — я не видел, что выражало моё лицо, но точно знал, какой сумбур творился у меня в душе, пока крошечные кусочки пазла собирались в одну единую картину.

— Натсай… Они не виноваты, они просили не…

Он не успел договорить, как я стукнул по столу кулаком, отчего несколько студентов, сидящих ближе всех к нам, заинтересованно повернули головы.

— «Натсай, Натсай»! Ты больше её слушай и выгораживай, она же вечно лезет куда-то и тянет Амелию за собой! — я надул щёки, стараясь глубоко дышать, но вся эта ситуация и выпитый алкоголь завели меня не на шутку.

— Ты вообще ничего не сделал! — взъерепенился Оминис. — Ты бы их понял, если бы сам увидел красные следы у неё на запястье. Они просто не знали, что и думать…

После этих слов я ничего не слышал, как будто погружённый глубоко под воду. От злости запульсировало в висках, а ноги сами понесли меня к барной стойке. Цепкие руки схватили ничего неподозревающего Уизли за шкирку и выволокли на холодную, сырую улицу. Было темно, и лишь назойливый свет фонарного столба бил по глазам. Я не слышал, что говорил мне этот придурок, пока тащил его в проулок между домами, а потом швырнул к стене. Перед тем, как занести кулак, я только и смог, что заглянуть ему в глаза и еле выговорить:

— В этот раз тебе не повезло, приятель. Здесь нет ни старосты, ни твоей тётушки, ни Амелии.

Комментарий к 17. Лондон

Ваши «жду продолжения», лайки и комментарии невероятно мотивируют, спасибо! ?

========== 18. Нельзя ==========

Комментарий к 18. Нельзя

? Fleetwood Mac — The Chain

? Aerosmith — Dream On

? Sting — Desert Rose

? Lionel Richie — Lady

Приятного чтения <3

Кровь. На моих руках её и без того слишком много. Она алеет, стекает вязкой слюной, дразнит, вызывает желание причинять боль снова и снова, чтобы почувствовать яркий вкус собственного могущества и беспомощности врага. Я не должен продолжать, мне нужно остановиться. Я превращаюсь в монстра. Или я уже и есть монстр?

— Да ты же надрался, как скот! Только посмотри на себя. Думаешь, такой, как ты, нужен ей? — голос Уизли выдернул меня из раздумий, пока я пялился сквозь него в стену. Он шмыгал разбитым носом и странно скалился. Похоже, этот придурок совсем не умеет держать язык за зубами.

— А ей, по-твоему, нужен такой, как ты? — желчно усмехнулся я, качая головой. Ответа не последовало, а рыжий только мотал своими паклями из стороны в сторону. — Что у вас с ней? — слова обжигали горло, потому как на самом деле я боялся услышать правду.

Снова затяжное молчание, и это сводило с ума — все эти недомолвки, загадки, недосказанность. Я только набрал в грудь побольше воздуха, чтобы всё ему высказать, как он произнёс:

— У нас с ней всё впереди.

«Впереди» — что это, чёрт возьми, значит? Это слово в одночасье ловко закралось в голову и начало наводить там беспорядки, пока я лихорадочно перебирал все возможные варианты: они о чём-то договорились? Она ему что-то пообещала? Он врёт? Он испытывает меня, проверяет?