– А я бы женился по доброй, но… не на Медине.

– Вот так заявление накануне свадьбы! – расслабленно усмехнулся Мэтт.

От пива он раздобрел, и все его невзгоды и проблемы казались ему сейчас не такими уж и беспроглядными. К тому же его проект по «мужской ласке» значительно отвлекал и развлекал его все последние дни.

– Жизнь, что б её… – смиренно заключил Бен. – Медина очень хорошая, ты не подумай, просто…

– Ты запал на другую.

– Угу. Только дело это уже очень давнее.

– И кто она?

– Ива Джонсон. Помнишь такую?

Мэтт чуть со стула не упал.

– Ну, Мэтт! Она же жила на твоей улице. У меня с ней английский был и испанский, а у тебя, кажется, биология и ещё что-то…

– Ну допустим, я… помню её. Так, а в чём проблема? Чего ж ты к ней не подкатил, если нравилась?

– В том, что ей нравился не я.

– А кто?

Мэтт знал кто. Вся школа знала.

Бен выпил ещё пива, оставив его глупый вопрос без ответа.

– Помню, в восьмом классе, ещё до того, как она перешла на домашнее обучение, она почему-то пришла на новогоднюю вечеринку. Никогда не приходила на такие мероприятия, а тут вдруг пришла. Знаешь, все танцевали, а её никто не приглашал – ей же тогда какой-то бойкот тупой объявили, я так и не понял за что. Я пригласил. Помню, как положил ладонь ей на талию, и как приятно было ощущать её… она была такая… приятная на ощупь. Уютная. Я посмотрел на её лицо и вдруг понял, какая она красивая, но почему-то никто этого не замечал. Все считали Софию красавицей и Олив, и Кейт… а по-настоящему красивой была только Ива. И с ней было интересно, но правда, только когда она расслаблялась и начинала хоть что-то говорить. А в основном ведь всегда молчала. Только на уроках, если спросят, и можно было услышать её голос. Я тут Гарри Поттера недавно с Мединой смотрел, так вот Гермиона мне так Иву напомнила! Будто с неё характер лепили, только Ива наша больше молчунья была. А вот если разговорится – ну точно Гермиона, – хихикнул Бен и снова сделал глоток пива.

Мэтт как-то тяжело набрал в грудь воздуха и на выдохе выпалил:

– Слушай, я не знаю, с чего это все так решили, потому что сама она не то что ничего мне никогда на этот счёт не говорила, но я даже и знаков никаких не припомню. Бред это всё, по-моему, – честно признался Мэтт.

– София, её подружка, всем об этом болтала. Да и я пару раз замечал, как она на тебя смотрит.

– Как?

Бен пожал плечами.

– Так, как я хотел бы, чтобы смотрела на меня. Но меня она в упор не видела. Кстати, не знаешь, как с ней связаться?

– Зачем? – напрягся Мэтт.

– На свадьбу свою хочу позвать. Хоть взгляну на неё напоследок.

«Не на что там смотреть, друг» – подумал про себя Мэтт, но вслух сказал другое:

– Она работает в воскресной школе. Я её видел пять дней назад, когда племянницу забирал. Могу передать твоё приглашение, если хочешь.

– Попроси лучше номер телефона, я сам приглашу.

– Без проблем, – ответил Мэтт.

А Бен про себя подумал: «Пять дней. Мэтт считал дни со дня их встречи, что ли?».

Семь лет назад

Объективно, в детстве Мэтту было совершенно наплевать на лишний вес Ивы. И даже если бы ему вдруг довелось об этом задуматься, то он совершенно искренне не понял бы, почему другие дети, особенно девочки, вечно бросают ей это в лицо. Но он не задумывался, и ему не было никакого до всего этого дела.

Теперь же, когда он сам себя вынудил посмотреть на Иву глазами не мальчика, а мужчины, у него не было никаких вопросов в отношении того факта, что бывшая одноклассница в свои уже далеко не юные годы продолжает пребывать в девственной чистоте.

Ива не была безобразно толстой, но и привлекательной из-за полноты тоже не была. Она представляла собой часть той безликой массы, из которой интуитивно ищущий ярких пятен – а в действительности, всего лишь продолжения своим генам – глаз мужчины никогда её не выхватит.

Мэтт, конечно, рассуждал трезво и был честен в первую очередь с собой, однако… он сильно недооценивал истинную природу мужчины. Она, в отличие от него самого, со снисходительной улыбочкой взирала на таблоидные стандарты с пьедестала истории человечества.

Мэтт с интересом изучал Иву: сегодня она была в том же кардигане, что и в прошлый раз. Сменились ли её джинсы и футболка, он сказать не мог – не настолько тщательно рассматривал её в прошлое воскресенье. Сегодня он это делал куда как прилежнее.

Сара всё не подбегала к нему – мать, видно, не предупредила, что сегодня за ней приедет не она. Мэтт позвонил двоюродной сестре буквально за час до заветного времени и предложил помощь. Таш, конечно, удивилась, особенно когда вечно отсутствующий на семейных мероприятиях гламурный братец заявил, будто бы пообещал Саре позапускать на их заднем дворе воздушного змея.

Двор у семейки Росси был и впрямь буржуйский: у них имелся не только луг, но даже и собственный ручей, окружённый небольшим леском. Их участок был как минимум в пять раз больше любого соседского, а всё потому, что дед Маттео и отец его матери Иван Фридман выкупил на окраине только зарождающегося городка не один участок, как все его будущие благочестивые соседи, а целых пять. К тому же участки были расположены около ручья, десять метров в глубину берегов которого охранялись от застройки законом, и таким образом сам ручей оказался прямо на территории его владений. Бабка Маттео – Сара Фридман – разбила вокруг дома чудесный сад. В детстве Ива говорила, что сад Маттео – этот тот самый сад из сказки про Снежную Королеву, в котором росли прекрасные розы, стирающие память. А ещё она говорила, что однажды вырастет, купит дом с участком и разведёт такой же точно сад, только её розы будут воскрешать у людей самые лучшие воспоминания их жизни. Маттео тогда сказал, что в саду Ивы он будет вспоминать, как к нему приезжала бабка из Италии – мать его отца – и пекла сладости, название которых он не удосужился запомнить. И тогда Ива сделала это за него, назвав все пять лакомств, которыми Сильвана кормила обоих: Каннолли, Амаретти, Капрезе, Фокача Долче и Баба – самое любимое Ивой – пропитанная сиропом дрожжевая выпечка. А вот Маттео предпочитал всё, что с кремом и сыром – Каннолли и Капрезе.