– Носом дыши… – не выдержав, приказал он ей, и она, как и тогда, годы назад, мгновенно исправилась.

Мэтт запрокинул голову: вот так он любил, и вот так могла делать только она – Софи из его юности. Ни одна его партнёрша после не умела, не хотела или не могла, потому что дело не в технике, дело в энергии, которая в этом мире достаётся далеко не всем.

– Ты что? Разучилась? – спросил он её, силясь восстановить дыхание.

– Просто делала это только для тебя, идиот!

Софи, всхлипнув, застонала от удовольствия и провела языком до его пупка и направилась было выше, но он её оттолкнул – из её рта исходил запах его семени.

Софи резко задрала платье, готовясь получить свой кусок пирога:

– Надеюсь, ты всё ещё способен больше чем один раунд? Так же, как и раньше? – поддёрнула она – всё-таки обиделась, что оттолкнул.

Он был способен, однако вопрос заключался в его желании. В отличие от юности, теперь Мэтт перебирал не только женщинами, но и платформами своих совокуплений. Клуб этот был достойным – кроме прочего об этом говорил и мраморный пол у него под ногами и фальшивая позолота на дверях кабинки туалета, но всё-таки туалета. Нынешний Мэтт сексом в туалетах не занимался.

– Поехали к тебе, – решил он.

– Поехали, – опустила платье она.

Софи упрашивать было не нужно: она знала, на что он способен, главным было – заполучить его на всю ночь.

– Надо вызвать такси, я много выпил.

Мэтт выудил из кармана телефон, но действительно опьянел от выпитого и принятого настолько, что с трудом разблокировал экран.

– Давай я, – предложила Софи.

Она тоже не была трезвой, но степень её опьянения не шла ни в какое сравнение с состоянием Мэтта. Его развозило буквально на глазах. Софи даже испугалась, что такими темпами он в такси отключится.

Однако Мэтт протрезвел сразу, как увидел Иву в холле: похоже, она направлялась к туалету, а теперь упёрлась глазами в Мэтта и застыла так же, как и он. Мэтт совершенно искренне не понимал, как он мог забыть о ней? У него ведь были планы на этот вечер.

У Ивы, как обычно, было всё в порядке с лицом, но вот взгляд… У Мэтта заломило внутри. У него так странно билось сердце, словно трепыхалось вместо того, чтобы стучать нормально. И он как-то сразу кинулся обороняться:

– Что ты смотришь на меня так, будто я тебе что-то должен?

Лицо Ивы не поменялось. Взгляд изменился. В нём больше не было того, от чего у Мэтта пару мгновений назад так щемило под сердцем. И эти её ставшие непроницаемыми глаза, уравновешенность и спокойствие в тот момент, когда он чувствовал себя нагадившим щенком, это её вечное высокомерие и ощущение, будто бы она взобралась на десять ступеней выше его, выдернули из него чеку. Весь этот день и предыдущие несколько лет – всё что он с таким трудом сегодня в себе утихомирил, внезапно поднялось в нём девятым валом гнева, и он обрушил его на невыносимо раздражающую его своим перевесом одноклассницу:

– Ты что, думаешь, ты тут умнее всех? Круче всех, да? Тогда почему ты выглядишь как… как корова, а? Почему никто тебя не хочет и никому ты не нужна со своим выдающимся умом, кроме как одному идиоту, который решился тебя трахнуть из жалости?

По залу раскатывался голос Курта Кобейна из Нирваны:

О нет, это не я!

Мы никогда не теряем самообладание.

А ты сейчас лицом к лицу

С человеком, который продал мир…

Nirvana – The Man Who Sold The World

Маттео Росси никогда прежде не терял человеческого лица, ну за исключением, пожалуй, парочки оргий, в которых он участвовал далеко не на вторых ролях, но то было скорее вопросом нравственности, а вот совесть… с совестью у него до сих пор были хорошие отношения. Не идеальные, потому что однажды он её уже испачкал, и ему самому было от этого неприятно, противно и даже больно, только в то время, когда это случилось, его тринадцатилетняя натура никак не могла это признать. А потом, когда он уже вырос, возмужал и многое о жизни и о себе понял, ему было как-то уже привычно не сдувать пыль с того события.

Мэтт понял, что сказал, только когда слова уже вылетели из его рта. Стоя в зале клуба, заполненного людьми, многих из которых он знал, но никем особенно не дорожил и не обижал, он вдруг понял, что человек, которого он обидел в прошлом, и о чём предпочитал не вспоминать, чтобы не ранить в первую очередь самого себя, стоял перед ним. Только тогда Ива не знала, кто её обидчик, а теперь…

Да, её лицо, наконец, изменилось. Точнее, оно менялось каждую долю секунды, и за эту долю Мэтт видел столько человеческих эмоций, сколько, казалось, не смог увидеть за всю свою предшествующую жизнь. Да, теперь лицо Ивы было живым – он это видел, но лучше бы нет. А ещё он чувствовал, почти ощущал физически, как они с Ивой разлетаются в противоположные стороны, в разные уголки вселенной, словно после столкновения в космическом вакууме.