Меня слушали так внимательно, что я иногда слышал, как за окном тарахтит дизельный генератор. Что самое удивительное, историк тоже перестал задавать уточняющие вопросы и сейчас просто слушал, чуть ли не с открытым ртом.

Вскоре мой рассказ дошёл до того момента, когда я находясь в женском теле разделся, чтобы переодеться в мужскую одежду, принадлежавшую умирающему деду. Гена снова не вынес молчания и спросил.

— Лёх, а тело у неё нормальное было или так себе, ничего особенного, баба как баба?

— Гена, — слово взял Михалыч, который тоже слушал меня, слегка приоткрыв рот, — ещё один звук от тебя и я заклею тебе рот скотчем, всё понял?

— Вот вы прям все какие-то не нормальные, я же уточняющие вопросы задаю, вдруг в те времена люди выглядели лучше, чем сейчас. Мне вот, например, интересно узнать о том, эволюционирует человечество или наоборот обратно к обезьянам ползёт.

— Завтра отдельно об этом у Алексея спросишь, если он, конечно, захочет поделиться такой информацией, а сейчас сделай всем нам огромное одолжение, — ЗАТКНИСЬ! — повысил голос Михалыч, чего на моей памяти ещё ни разу не происходило, если не считать рабочие моменты.

Мой рассказ продолжился и до его завершения меня больше никто и не о чём не спрашивал.

— Вот в принципе и всё, о совсем уж не значительных деталях думаю, говорить не стоит, — сказал я.

— Не значительные детали это вы молодой человек что имели в виду? — тут же спросил историк.

— Ну, там например, какая посуда была входу или как замок изнутри выглядел.

— Это для вас такие детали не значительные, для меня, как профессора истории, они не менее важны, чем ваш рассказ в целом. Я бы попросил вас в отдельном разговоре рассказать мне о таких мелочах.

— Не вопрос, но только после новогодних праздников, иначе вы меня до боя курантов отсюда не выпустите.

Остаток дня и вечер я бездельничал, бродил по зданию, пытаясь заглянуть за каждую дверь, гулял по двору и просто лежал на кровати, глядя в потолок. В одиннадцать часов, когда я уже собирался завалиться спать, ко мне пришла Настя.

— Не помешаю?

— Ты никогда мне не помешаешь, входи.

— Я тут пирожные принесла, заварные, будешь?

— Ты ещё спрашиваешь, конечно, буду, кто ж от такой вкуснятины откажется!

— Как себя чувствуешь?

— Нормально, а что плохо выгляжу?

— Ну, как тебе сказать, сейчас уже намного лучше чем, — она замолчала.

— Забудь, это был рабочий момент, всего-то немного в аут ушёл.

— Немного?! Ты считаешь это было немного? Да тут все полдня стояли на ушах стояли!

— Насть, честно, не хочу это обсуждать.

— А что если в следующий раз этот, как ты сказал, рабочий момент закончится не так хорошо?

— Меня отстранили, так что следующего раза может уже и не быть вообще.

— Как отстранили, почему?

— У меня выявили расстройство психики, говорят типа «синдром солдата», если более доступно объяснить. Что это и с чем едят, тоже вкратце объяснили, так что пока я от этого не избавлюсь, меня к креслу даже близко не подпустят. Я теперь консультант! — слово консультант я произнёс словно президентом назвался.

— А может это к лучшему? Рисковать не придётся.

— А я и ничем не рисковал, тело ведь в этом времени остается, и сознание в любом случае назад вернётся, — сказал я и задумался. — А что если сознание не вернётся? Предположим, что оно может потеряться где-то по дороге обратно? Я, то есть моё тело, станет просто телом? Такой вариант я как-то упустил из вида.

Не знаю, возможно, Настя по выражению моего лица догадалась, о чём я думаю или уже знала, что такой вариант тоже имеет место быть. Взглянув на меня, она почему-то отвела взгляд.

— На завтра назначен очередной сеанс, дед говорит, что теперь время нахождения в другом времени будет ограничено двадцатью четырьмя часами. Сутки ведь намного проще выдержать, находясь в кресле, человека можно будет не кормить и не поить через зонд.

— За одни сутки можно вообще ничего не узнать, тебя может выбросить куда-то в лес или на дорогу, по которой до ближайшего города ещё нужно попробовать добраться живым.

— Это понятно, но тем не менее, дед так решил и своего решения не изменит, по крайней мере в ближайшее время. Твой рекорд в пять суток вообще, наверное, никто побить не сможет. Карпенко только четыре часа смог в прошлом продержаться.

— Серьезно? Я почему-то думал что три дня это норма, Михалыч вроде бы мне именно столько времени отвёл в первый раз.

— Он сильно рисковал тогда, ведь если бы мы не получили нормального результата, лабораторию закрыли бы.

— Что значит нормального результата, ты это, о чём вообще?