Ведьма рядом с ним сладко потянулась, перевернулась на бок, лицом к дознавателю, и уставилась на него взглядом сонным и плотоядным одновременно. Ги тут же попытался вспомнить, не осталось ли за ним долгов перед Илёр — а ее рука меж тем оказалась у него на груди и неспешно заскользила по его телу вниз.

— О чем ты так мрачно думаешь с утра пораньше? — мурлыкнула ведьма, придвигаясь поближе.

— О том, как мне добраться до Анжерраса и вернуться обратно.

— Зачем? — удивилась Илёр. Ги коротко рассказал ей о том, что они нашли в Мосте Невинных и об архиве дель Фьоре. Ведьма убрала руку (что несколько разочаровало дознавателя) и скептически заметила:

— По-моему, это какая-то чушь. С чего ты взял, что этот дикий мастер непременно нашел тайный ход на чертежах? Он мог наткнуться на него случайно.

— Дверь открывается с помощью нажатия плиток в определенном порядке. Он не мог угадать его случайно.

— Ну допустим. И что? В этих пыльных бумажках рылись десятки рук, если твои чертежи еще вообще существуют. Людовик Третий был подозрительный сукин сын и наверняка велел их сжечь, чтоб никто не узнал про тайные ходы Байолы.

— Да, — с досадой признал Ги. — Может и так. Но все равно нужно попробовать.

Илер села, завернувшись в одеяло, и осведомилась:

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что готов рискнуть своей шеей ради того, чтобы найти убийцу Жана Жильбера, отец которого сам бы с удовольствием эту шею тебе свернул?

В чем-то она была права: едва ли Солерн вызывал у Жильбера сколько-нибудь теплые чувства. Однако…

— Я дал ему слово, — суховато сказал Ги. — Никто не имеет права убивать людей просто так. К тому же я должен расплатиться с Николетти за помощь.

Илёр хмыкнула:

— Все равно — зачем тебе так рисковать? Регента едва терпят даже придворные лизоблюды, не говоря уже о гвардии, и я не удивлюсь, если Турвель всадит ему пулю в лоб, не дожидаясь мятежников.

— Во дворце обстановка накаляется?

— Как угли в топке. Гвардия недовольна арестом парламента, придворные недовольны тем, что амальские солдаты не выпускают их из дворца, регент недоволен гвардией, парламентом, придворными и народом. Между гвардейцами и амальцами вот-вот начнутся драки.

— Проклятие! Какого черта им всем неймется?!

— А ты все равно хочешь потащиться в Анжеррас, хотя есть занятия поинтересней.

— Это, например, какие?

— Можешь воспользоваться моментом, взять Фонтанжа за яйца и хорошенько их выкрутить.

Ги вздохнул: мысль о мести была сладка. Но, с другой стороны, если он выдаст графа фон Тешену, то потеряет единственную нить, ведущую к претендентам на трон. Сначала надо вытрясти из графа, на кого он поставил, а уж потом…

«А ведь всего полгода назад это называлось бы заговором против короны и злоумышлением против монарха», — подумал Солерн. Ведь он не мог даже сам себе ответить — а что, собственно, будет потом?

— И как ты вообще собираешься попасть в Анжеррас? — продолжала ведьма. — Ты в окно смотрел? Как ты прокрадешься через предместья?

— Хороший вопрос, — пробормотал Ги. — Я задам его Николетти и Турвелю после завтрака.

— Завтрак будет позже, — сказала ведьма. — Сперва ты расплатишься за ужин, ванну и создание уюта в этой норе.

Поскольку к вопросу оплаты Илёр подошла очень основательно, то до мастера Солерн смог добраться только к одиннадцати часам дня. Николетти коротал время за томиком античной поэзии, закусывая духовную пищу свежими булочками. Для безмятежного сна он выбрал тюремную камеру — конечно, самую комфортную, для принцев крови, однако…

— Доброе утро! — воскликнул старик и приветливо втянул ореол подавления. — Продолжим охоту?

— Что вы тут делаете? — спросил Ги. — В смысле, почему здесь…

— Мне необходимо место для отдыха, где можно не сдерживаться, иначе меня настигнут мигрени и прочие малоприятные симптомы, — нетерпеливо ответил мастер, поднялся и нырнул в камзол. — Вы придумали, как нам добраться до Анжерраса?

— Да, — дознаватель с некоторой завистью осмотрел просторные покои: его квартира выглядела намного скромнее. — Для начала отправимся в Эксветен. Мне понадобится помощь Турвеля.

— Уже почти одиннадцать. Если вы будете так пылко отдавать ведьме долги, то не доживете и до пятидесяти.

Ги предпочел пропустить это мимо ушей и поделился с мастером новостью о Фонтанже и эдициуме. Николетти задумчиво склонил голову набок, как филин.

— По-моему, этого следовало ожидать, да и вы, я смотрю, не удивлены. Думаете, это граф кормит революцию деньгами и оружием?

Солерн поморщился: слово “революция” ему не нравилось. Черт возьми, не настолько же все безнадежно!