Подводя итоги, можно утверждать, что подобная цепная реакция грозит выйти из-под контроля, подрывая не только региональную стабильность, но и стабильность всего Европейского континента. Великая Албания, о которой мечтали албанские националисты, реальна, создание ее приведет к очередному взрыву на Балканах.

Активизация «албанского вопроса» затрагивает не только Сербию, Черногорию и Албанию, но и Македонию, а, следовательно,' Болгарию, Грецию и Турцию. На этом фоне можно ожидать актуализации «венгерской проблемы» в Воеводине, что отзовется эхом в Румынии, Словакии и, не исключено, в Украине [9].

Суммируя сказанное, следует подчеркнуть, что проблема Косово существенно отличается от предыдущих этапов югославского кризиса тем, что она тесно связана с глобальными проблемами нового мирового порядка на пороге XXI века.

Анализ событий на Балканах показывает, что способ «разрешения» этнического вопроса в Косово представляет собой «пробный вариант» для возможности в будущем проектировать этнические конфликты, используя их для ревизии границ стран Центрально-Восточной Европы. Ныне существует опасность, что силы, заинтересованные в ревизии границ, смогут достичь желаемого при помощи «ревизионизма под маской гуманизма». Без сомнения, мир, в котором ставятся вопросы национального суверенитета, является миром, стоящим на грани большого риска [10].

На наш взгляд, одна из главных политических проблем современности — противоречие между принципом территориальной целостности государства и правом наций на самоопределение. Отсутствие ясной иерархии этих прав и механизмов их реализации оставляет великим державам свободу рук. Война в Косово внесла новый порядок, в котором святость национального суверенитета значительно уменьшилась, как и значение границ.

Конфликты между династическим и народным правлением, а также между демократической и тоталитарной системами власти были однозначно решены в пользу одного из двух соперничающих принципов. Конфликт между двумя существующими в XX веке принципами предоставления суверенитета — национальным самоопределением и незыблемостью существующих границ — не будет решен таким образом. Ни один из них не может полностью вытеснить другой; оба они сохранятся в XXI столетии. Таким образом, многие суверенные государства будут иметь в своем составе более одной нации и в некоторых из этих государств одна или большее число наций будут не удовлетворены тем, как установлены границы [11].

Непростое сосуществование разных наций или же этнических или племенных групп в рамках одного государства представляет собой особенность политической жизни и вне Европы, даже там, где спор идет не о местоположении границ, а скорее о том, какая из групп будет контролировать государство: например в Руанде и Конго в Африке или же в Афганистане и Ираке в Западной Азии.

По одной из оценок, в 1995 году существовало 184 независимых страны, 600 языковых групп и 5000 самостоятельных этнических групп. Хотя усилия по соблюдению принципа незыблемости границ привели к нестабильности и кровопролитию, отказ от него вероятнее всего привел бы к не меньшей, а, возможно, даже большей нестабильности [12].

Следует подчеркнуть, право этнических общин на самоопределение не влечет за собой автоматическое право на отделение.

Как нам видится, что ни принцип национального самоопределения, ни принцип национально-территориального деления не является абсолютным. Поэтому и многонациональные государства имеют не меньше прав на существование, как и моноэтнические. Отсюда вытекает, что нельзя мировому сообществу безоговорочно поддерживать сепаратизм, ибо это, как доказала история, лишь усиливает эскалацию насилия и нарастание количества беженцев. Не адекватное отношение мирового сообщества, в том числе и НАТО к процессам, происходящим в Косово, стимулировало движение албанцев в Македонии [13].

Отношение к праву наций на самоопределение должно определяться базовым принципом: расширяет ли, обогащает ли данная акция права всех лиц, всего населения, затронутого данным этническим порывом. Короче — не превышает ли плата возможной ценности изменения условий жизни целого народа?

Нынче принцип (право) на самоопределение зачастую трактуется весьма произвольно, вплоть до признания возможности самоопределения какой-либо этнической группы, пусть даже составляющей на нынешнем этапе большинство (в ряде случаев, в том числе и в Косово, такая ситуация сложилась в результате «вытеснения», или изгнания, других этнических групп).

Эта опасность и нежелание поощрять сепаратизм стали причиной весьма осторожных международно-правовых решений по вопросам самоопределения. Так, еще в Уставе ООН идея самоопределения народов была обозначена не как «право», а как «принцип», при этом эксперты уже тогда указывали на опасность недостаточно четкого толкования термина «народы» под которым могли подразумеваться не только группы, идентичные с населением страны (в международном понимании — «нации» «nations»), но и отдельные национальные группы.

И если после длительных дискуссий в принятые в 1966 году Генеральной ассамблеей ООН Пакты о правах человека было включено положение о праве народов на самоопределение, но при этом речь шла не о «народе» как всем населении какой-либо территории. Что же касается отдельных этнических групп («этнические, религиозные и языковые меньшинства»), то статья 27 Международного пакта о гражданских и политических правах гарантирует лицам, принадлежащих к таким меньшинствам, право «совместно с другими членами той же группы пользоваться своей культурой, исповедовать свою религию и исполнять ее обряды, а также пользоваться родным языком» [14].