Профессор Ц. П. Короленко и академик Н. В. Дмитриева пишут, что «с целью выздоровления необходимо осуществлять целенаправленное воздействие на аддиктивный механизм аддикта, выбирая в качестве мишени аддиктивную личность внутри, а не только отношения с определённым агентом [например, – алкоголем, рулеткой]. Было бы ошибочно полагать, что если человек избавится, например, от пристрастия к алкоголю, то он выздоровеет. К сожалению, этого не произойдет, т. к. механизм, обеспечивающий существование аддиктивной личности, остается» [36] .

В качестве примера можно привести мысли одной современной исследовательницы в отношении зависимости от интернета. Исследовательница пишет, что вопрос о преодолении зависимости не может быть ограничен «элиминацией данного способа аддиктивной реализации». То есть, если зависимый человек просто перестанет пользоваться интернетом, его еще нельзя называть выздоровевшим. Ведь «при интернет-зависимости формируется классический аддиктивный континуум», что означает следующее. Когда «данный аддиктивный агент (интернет) перестает оказывать желаемое действие, существует вероятность смены способа аддиктивной реализации на другие нехимические или химические аддикции» [37] . То есть, когда человек привыкнет к возбуждению, доставляемому с помощью интернета, он будет искать способы увеличить эмоциональный накал с помощью других инструментов. Например, пойдет напьется.

Эти выводы перекликаются с христианским учением о преодолении «ветхого человека» и облечении в «человека нового» [38] (только современная наука в лице многих своих представителях не обращается к путям стяжания Святого Духа).

Христианское учение углубляет мысль о «механизме, обеспечивающем существование аддиктивной личности». Язвой и распадом человеческая природа поражена глубже, чем научному мировоззрению может показаться.

С этой язвой захотел схватиться отец Герасим – персонаж небольшой по объему, но очень ёмкой по содержанию книжечки иеромонаха Тихона («Архиерей»). Некоторые персонажи, описанные в ней, имели серьезные проблемы алкогольного плана. Но в результате того, что их жизнь приняла конструктивное направление, алкогольная «кривизна» выпрямилась. Причем выпрямилась не без помощи отца Герасима, и причем тогда, когда отец Герасим свои собственные «решил вопросы». Его личный «вопрос» состоял не в уходе в алкоголизм, но люди, оказывающиеся в положении, сходном с его жизненной ситуацией, запросто могут крепко запить.

Отец Герасим мечтал силами своего пастырского служения наставить на путь истинный тех, кого общество почитало отбросами – бездомных, пьющих, уклоняющихся в криминальный образ жизни. Он прозрел, что люди охвачены некой язвой, поразившей их существо. И он, отец Герасим, увидел себя бессильным что-либо изменить в открывшемся ему трагическом положении дел (в научном обиходе в отношении возможностей помочь зависимому человеку преодолеть зависимость существует даже выражение – «терапевтический нигилизм» [39] ). Эту язву он «впервые прозрел в ночлежном приюте в день, когда над трупом несчастного пьяницы поучал бродяг трезвости».

Придя как-то в ночлежку, он застал в тот раз особенно много пьяных. «Отец Герасим остановился возле одного, лежавшего ничком на нарах в полубессознательном состоянии, в луже собственной блевотины, и, указывая на него другим, повел беседу против пьянства». Он говорил гневно и грозно. Он клеймил порок и красноречиво доказывал необходимость трезвости. Ночлежники его слушали молча, «тупо уставившись своими полусонными глазами на пьяного товарища. И только один из них, как бы проснувшись наконец и как-то бессмысленно ухмыльнувшись, процедил сквозь зубы: "Да он уже умер"».

Осмотрев умершего, отец Герасим увидел, что тот изъеден сифилисом. Если раньше он думал наставить свою паству на путь истинный посредством проповедей, то после этого случая сжег свои книги и принялся за изучение медицины. Он решил воздействовать на свою паству знаниями и лечением. На этом поприще он достиг даже некоторого успеха, который, впрочем, не радовал его. Чем большую помощь он оказывал, тем более спроса появлялось на неё. «Выздоравливал один, взамен его являлись трое. Выхватывал отец Герасим из нищеты одного, на место его являлось пятеро». Люди пошли к нему волной со своим горем, и он стал чувствовать, что скоро эта волна захлестнет его. Перед ним стала раскрываться ширь моря людского горя. И, ища берегов этого моря, он понял, что оно безбрежно. Это осознание наполнило его ужасом, от которого у него сгорбилась спина и поседела голова. Но еще больший ужас охватил его, когда ему открылась другая бездна – бездна человеческой испорченности.

Люди, открывавшие ему свои раны, стали открывать ему свои сердца. И каким нравственным зловонием дохнуло на него от этих откровений. Из рассказов людей он узнал всю гадость жизни, которой жило общество, как среднего класса, так и высшего. И, когда он узнал жизнь общества с её обратной стороны, он почувствовал «как похолодело его сердце, оборвалась воля, заледенела душа. Тяжелая свинцовая тяжесть навалилась на отца Герасима, и он уже не мог идти: он стал влачить свое существование, в тупом ожидании, когда, наконец, эта тяжесть расплющит его совсем».

Он замкнулся в себе, перестал выходить из своей комнаты. По ночам его мучили галлюцинации. Ему виделась язва. Гнойная и смердящая язва слагалась из образов больных, пьяных, живых и мертвых, которые стонали, рыдали и невыносимо смердели. Эти образы, потеряв очертания, язвой наползали на него. Его деятельность в отношении подобных людей некогда была пылка и полна задора. Теперь в свое дело он не вкладывал уже никакой идеи. «Так же продолжал он ходить за больными, возился с ночлежниками, лечил алкоголиков, обмывал, очищал зараженных, предавал земле распрощавшихся с жизнью, но все это он делал скорее в силу привычки, машинально». Отец Герасим надломился, отчаялся, утратил веру и желание что-то либо делать. Выражаясь по-современному, – выгорел.