Не помню, потому что забыла того и до, и после. Потому что вообще про все забыла, пока со мной, во мне был он. Рик. Взъерошенный. Нежный. Бесконечно нежный. Нет, не поясняю, хотя ему понравилось бы слушать, знаю. Но сегодня я вообще ничего никому не поясняю. День такой.

— Прям не помнишь? — легонько звереет он, надвигаясь на меня глазами, а гневные руки, пробравшись подо мной, властно сжимают мои груди.

Ух ты. Пока не знала его брутальным в постели. Нарвалась?..

Выдерживаю волчий взгляд, а на мне где-то в районе попы твердеет его член и упирается затем в участок моего тела, пока еще оказывающий мнимое сопротивление.

Со жгучей радостью чувствую его новое пробуждение и собирающуюся влагу у себя между ног. Новую влагу, как новую росу нового утра — такую он еще не пробовал, в такой не купался. Продолжить? Искупать?..

Ломота у меня в паху пробирается почти до поясницы. Как хочется прореветь ему, чтобы вошел сейчас же, иначе... да сама не знаю.

— Не помню, — шепчу и неожиданно для самой себя легонько улыбаюсь. — Его не помню.

— Хер бы ты его помнила...

Рик неистово разворачивает меня на спину и пробует меня рукой. Оскаливается, довольный пробой, вставляет в меня член, а сам лезет ко мне, будто горло рвать хочет. Но его оскал устремлен на мои соски, что чешутся уже от возбуждения. Он не кусает их, а лижет, будто волк, вдруг ставший псом, зализывающим раны у хозяина... хозяйки. Он лижет мои соски, и от его голодного языка их покалывает, будто он и вправду их кусает.

— Хер ли помнить... — поясняет он, работая языком, — ... если он тебя пиздил... долбоеб — ебать бабу... женщину без этого не может — хер ли тебе его помнить...

«А ты можешь» — думаю я. «Мысли текут во мне подобно реке, текут, как ты — во мне. Ты любишь меня матом, а твой член дарит мне те нежности, которые ты своим поганым, грязным, красивым, сладким языком не хочешь произносить».

— А вот меня запомнишь. И каждый раз будешь запоминать — до следующего раза.

Предъявы собственнического характера, думаю, нежась в них.

Рик увлекается и втанцовывает в меня с полузакрытыми глазами, танцует во мне свой волчий танец, примитивный в своем неистовстве, весь в рубящих ритмах. Грубый, как слова его, дикий, как его взгляд, щемящий, режущий экстазом, как он сам.

Если теперь или потом спросить его — он это специально, он умеет так или у него, как у зверей, все это — на инстинктах, то что он скажет? Рыкнет — мол, че несешь, я ж не скотина, а мужик, просто трахаться умею. Так что спрашивать его бесполезно. Припоминаю, что когда-то Миха казался мне искусным любовником, но тотчас отбрасываю эту мысль, как безнадежно устарелую.

А Рик, этот паразит, решает подколоть меня в самый интересный момент:

— Так я остаюсь, хм-м?..

— Ла-а-адно, — соглашаюсь я — и кончаю.

Он «приходит» вслед за мной.

Доволен, но хочет еще:

— Ключ у себя могу оставить?..

— Да-а... о, да-а-а-а...

— И могу даже приходить, когда тебя нет дома?

— Мгм, — смеюсь и чмокаю его в губы. — Слушай, а мне нравится обсуждать с тобой все.

— Э-э, я не говорил, что это нравится мне.

— Ты просто не пробовал, поэтому не знаешь.

— Ни хрена подобного, все я знаю.

***

Все знает — это вряд ли, но умеет он явно многое.

Позднее мы с ним снимаем старую люстру, вешаем новую, вернее, все это делает он, а я состою на подхвате.

— Вот ты бардак устроила из-за одной люстры, — ворчит он.

Когда озвучиваю весь график работ:

— А-а-а... Да, я давно заметил, оно на соплях держится... как на голову не упало.

Спускаем во двор панно, вернее, он спускает — я спускаюсь с ним за компанию. Во дворе он его приваривает, затем затаскивает обратно, но вместо того, чтобы тут же повесить на место, ставит на ребро в коридоре, объявляет перекур и порывается ломануть за сигаретами к Виките.

Я не пускаю его: — Не фиг сваливать на самом интересном месте, — и указываю на пачку, все так же лежащую на подоконнике.

Вспомнив, что ее положил туда Миха, и как он распинался про запах сигарет, хмыкаю и даже разрешаю Рику в порядке исключения покурить в квартире.

Когда он, затянувшись, хмыкает: — Вообще-то... — предупреждаю: — Скажешь, что за ними сегодня приходил... тогда, во второй раз...

— ...че сделаешь? Яйца оторвешь?

— Ты меня понял.