— Что?

— Что рассказывал Резников, — Андрей выдохнул. Сжал пальцы в замок.

Александра не знала, то ли радоваться, то ли злиться. По всему выходило, что Бризу она была до сих пор небезразлична, несмотря на его скрытность и даже некую отчуждённость. Но разве их встречи, беседы, обсуждения — не личное? Разве она не была с ним откровенна? И тут же поймала саму себя на вранье. Была откровенна, но далеко не всегда. А что он рассказывал о ней другим? Чем делился?

Захотелось срочно сменить сиреневые на серые носки, а лучше графитовые.

— Саш, — Андрей всё-таки поднял глаза, — Ваня ничего такого не рассказывал. Только о специфике вашей работы. Ты — главная, а он на подхвате. Ты раскрываешь дело, а он помогает по возможности. Ты учишь, он учится. Знаешь, он говорил, ты хороший учитель.

Селивёрстова вздохнула. Роль учителя — совсем не то, с чем можно поздравить.

— Саш. Ты на него сердишься? На сестру сердишься?

— На себя сержусь.

Гольцев захлопал ресницами, и Александра вновь подумала, как же сильно он похож на большого ребёнка. Как до боли напоминает Диму.

— На себя, Андрей. У нас труп не за горами, а мы болтаем. Так не работают специалисты, запомни.

— Запомню. Так ты… в норме?

— Я всегда в норме. Это тоже запомни.

— Ладно.

— Наивный.

— Почему?

— Потому, что веришь всему, что тебе говорят.

— Так ты злишься?

— Ты купился на незнакомого соседа. Из-за этого я злюсь. А мужские сплетни меня не волнуют. И интерес твоей сестры тоже. Но познакомиться с ней стоит.

— Не понимаю.

— Она много обо мне знает, и ВРАЧ, похоже, тоже.

Андрей побледнел:

— Не-е-т, Машка никак не может быть связана с маньяком. Это полный бред.

— Наконец-то познакомились. Маша, значит.

— Подожди, — вскочил Гольцев. — Ты же сейчас не серьёзно? Причём здесь моя сестра?

— Притом, что я проверяю всех, Андрей. И если Маше нечего скрывать, она обрадуется встрече, не так ли?

Неуверенно кивнул.

— Можешь прямо сейчас написать ей.

— Сейчас?

— Проблема?

— Нет. Конечно, нет. Я… я ей напишу прямо при тебе. Машка, она хорошая. Ты ошибаешься. Ты…

— Разочаровываю? — подсказала детектив. — Раздражаю подозрениями? Несу чушь?

Андрей не стал отвечать. Молча вытащил мобильный и набрал сестру.

Гольцев не сомневался в Маше.

Александра смотрела на Андрея и ловила себя на том, что сравнивает его с Димой.

И она злилась. Очень сильно злилась.

Она хотела бы сидеть рядом с Димой, обсуждать, спорить. Хотела бы любоваться им, а не его сводным братом.

— Маша не берёт. Но она сразу перезвонит или напишет, когда освободится. Зря ты о ней плохо. — Андрей отложил телефон.

— Ладно. Ждём. Вернёмся к работе? Или ты поедешь домой?

— А ты думаешь, я брошу дело из-за твоих подозрений?

— Я тебя не обидела?

Она видела, что обидела, но в его упрямстве и попытке быть сильнее, чем он есть, вновь улавливала схожесть с Димой. Чёртов Соколов… Он бы сейчас сказал гадость или раздул скандал, или сжал в объятьях до тошноты.

Она скучала.

— Мне неприятны твои выводы о сестре, — честно признался Гольцев. — Но ты скоро изменишь своё мнение. А маньяк не ждёт. Пробуем числа?

Андрей явно был не из робкого десятка, и ей это нравилось в людях, и в мужчинах, особенно. Это же ей нравилось в Диме.

Братья…

— Давай числа. Но сестре тоже достанется роль. Согласен?

— Хоть меня вписывай, — махнул рукой. — Мы оба ни причём.

Рукавица настоял на встрече с матерью Лилии, но не выяснил ничего стоящего. Та же информация, то же восприятие трагедии. Только, если Власов топил горе в стакане, его жена давила отчаяние сигаретами. Окурок за окурком. И ни единой слезы. Лишь дрожащие пальцы с идеальным маникюром — на ногти его Лиза приучила обращать внимание, а также тихий голос и потухший взгляд.

Сильная женщина держалась до последнего.

Но когда Рукавица упомянул Александра Бурина, её самообладание взорвалось тысячей матных слов, так не идущих женщине с холёной внешностью и сотнями тысяч долларов на банковском счёту.

— Это он виноват! Он её испортил! Он лишил жизни, света, ума! Она же ничего не видела рядом с ним! Совершенно ничего! Он на неё смотрел, как на расходный материал, а она… — Очередная затяжка. Долгая утомительная.

Рукавица вздохнул, придвинул кресло поближе. Коснулся руки, державшей сигарету. Этому трюку его тоже научила Лиза. Проявить понимание. Показать участие.